Майкл Фостер - Воины Рассвета

Он всегда относился с недоверием к слову "любовь". И Лизендир укрепила его в этом. Она была права, так как это слово имело тысячу оттенков, тысячу смыслов. Сначала Хан употреблял это слово только в одном смысле, выражая этим словом плотскую страсть. В его отношениях с Лизендир слово приобрело другой, более глубокий смысл. А теперь, когда рядом с ним оказалась Устеин, совсем другое чувство захватило его. Но как бы оно ни было глубоко, оно не заслоняло в его сознании Лизендир…

Что касается Устеин, то она, казалось, была вполне довольна своим новым домом. Хан не имел понятия, сколько ей на самом деле лет. Она совсем не грустила о своем прошлом. Устеин проводила много времени, ухаживая за собой, однако вся ее деятельность в этом направлении не имела никакого сексуального смысла. Она совсем не стремилась соблазнить его. Скорее всего, она занималась этим для того, чтобы провести время. У нее была небольшая сумочка с туалетными принадлежностями, гребенками, щетками. Большую часть времени она занималась туалетом, или спала. И только иногда Хан слышал, как она что-то напевает про себя. Это были длинные песни, язык которых Хан не знал. В такие часы она, казалось, забывала обо всем, погружаясь в свой собственный мир, границ которого не знал никто. Хан позволял ей делать все, что она захочет, спать, где она пожелает. Она спала, свернувшись клубочком, в углу его постели. Сон ее был чуток. Она просыпалась при малейшем шуме и тревожно вглядывалась в темноту, стараясь определить, что же разбудило ее. Хан уголком глаза видел, что глаза ее были широко раскрыты, и во взгляде ее была тревога. Но через некоторое время дыхание ее становилось ровным и глубоким. Она засыпала снова. Когда он наконец понял, что хочет от нее, он хотел начать это сразу. Но после размышлений понял, что лучше повременить, дать ей время привыкнуть к новому положению. Нельзя сразу и внезапно отрывать человека от того, что впитывалось в него многие годы, в течение многих поколений. Ведь леры в течение шести тысяч лет целенаправленно воздействовали на людей, чтобы вывести новую расу.

После того как он и Устеин были представлены сами себе, Хан ничего не слышал о Лизендир, и это начало его тревожить. Но наконец она появилась. Хан был рад тому, что она здесь, рад, что она хорошо выглядит, но присутствие Устеин смущало его. Он смог прочесть в глазах Лизендир, что отношения, связывающие их, перешли в какое-то иное состояние. Но ревности в ней он не почувствовал. Скорее понимание, одобрение. Хан проанализировал свои ощущения и понял, что они аналогичны ощущениям Лизендир.

— Я пришла потому, что теперь мы можем поговорить свободно. У меня очень интересная информация. Очевидно, мы каким-то образом вошли в доверие к этим чудовищам. Я делаю все, что могу. Они убеждены, что я обучаю их высшим тайнам. А на самом деле я даю им самые начальные знания. Мне немного не по себе, так как этого хватит, чтобы стать на этой планете самыми опасными. Но при встрече с другими лерами они будут выглядеть беспомощными детьми. Правда, некоторые из этих леров имеют врожденный талант. Например, Хата. Это заставляет меня уважать его, хотя я, как и раньше, ненавижу все, что за ним стоит. Хан, твое поведение изумило всех. Хата поражен. Он стал уважать тебя. И я тоже. Я пришла сказать, чтобы ты не менял своего поведения. И посмотреть на девушку.

Хан позвал Устеин. Она появилась мгновенно и стояла спокойно, пока Лизендир внимательно рассматривала ее. Теперь, когда он видел их рядом, у него возникло ощущение, что Лизендир какая-то одноцветная, монохромная, в то время как Устеин вспыхивала всеми цветами радуги. Устеин была немного ниже ростом, чем Лизендир, и более хрупкая. Однако не ей, а Лизендир пришлось сделать усилие, чтобы сохранить бесстрастность в лице.

Наконец Лизендир заговорила:

— Я понимаю, что ты выбрал лучшее из того, что тебе предлагали. Она гораздо больше, чем просто молодая и прекрасная девушка. Даже на мой взгляд она очаровательна. Мы с тобой оба знаем, что между нами не должна лечь тень горечи. Ты должен был сделать это, так как это было твоей судьбой задолго до того, как ты встретил меня.

— Я борюсь с собой, как могу, — ответил он, пряча глаза, будучи не в силах заглянуть в глубину ее серых глаз.

— Я знаю, что ты чувствуешь. Но не уподобляй меня тем секретаршам, с которыми ты имел дело в Бумтауне. У меня нет ни ревности, ни зависти. Я знаю, что ты должен был пойти на это. Я сама хотела этого.

Хан молчал. Она продолжала:

— Ты спас эту девушку. Я тоже посетила выставку клеш. Это отвратительно. Не сами люди, конечно, а то, чем они стали. Но все люди на этой планете не лучше. Да и леры тоже. Я не нашла ни одного, заслуживающего уважения. Это животные, злобные и низменные — оставь их, пусть они ввергнутся в хаос, какого они заслуживают.

— Я сделал так, как ты сказала мне, и так, как подсказывала мне совесть.

— Ты сделал все правильно. Но ты должен понимать, что это не награда для тебя со стороны Хаты, а проверка. И ты выдержал испытание. Поэтому мы можем пользоваться теперь относительной свободой.

— Лизен, я не забыл… — Тут он увидел, как скользнула тень по ее лицу.

— Я тоже. Но ты прекрасно понимаешь, что мы не можем связать свои жизни навсегда, что я буду вынуждена оставить тебя. И это предопределено судьбой. Твоя судьба содержится даже в твоем имени. Теперь я могу сказать, что оно означает власть воды. А она? Она Предназначена для тебя. Посмотри на цвет ее волос — они огненно красные, а значит, она властвует над ветром. Я же ношу имя, которое означает власть огня. Ее ветер может погасить мое пламя, как свечу. Она на вид хрупкая и нежная, но могущество самой вселенной на ее стороне.

Вот так, Хан. Ты с самого начала знал, чем кончится все. Не думал же ты стоять возле моего дома и выть на луну? Нет. И я тоже не собираюсь стоять возле твоего дома. Но я всегда останусь твоим другом, и всегда буду помогать тебе во всем, как бы мне это ни было трудно и больно.

Она повернулась и исчезла.

Хан долгим взглядом посмотрел на Устеин. Наконец Устеин заговорила. Впервые она обращалась к нему прямо. Голос ее был тихим и немного гортанным.

— Кто эта женщина?

— Она пришла в этот мир вместе со мной.

— Ты принадлежишь ей?

— Нет. Мы оба дикие. — Хан использовал слово "дикие" вместо "свободные", так как именно в этом смысле оно использовалось здесь, на планете.

— Я боюсь ее. Женщины жестоки. Она знает любовь, я вижу это. Но с другой стороны, холодна, как лед, как ветер с юга. Она приходила на выставку раньше тебя. Она смотрела на меня такими глазами, как будто хотела убить меня взглядом.