Сергей Другаль - Василиск

Василиск сменил кожу. В отличие от людей змеи регулярно меняют кожу. Прежнее одеяние, зловонное и рваное, в шрамах и пятнах пластырей, отшелушивалось от тела, и настал день, когда Василиск выполз из него в новой шкуре с блестящей чешуей, невредимой и удобной. Болотная грязь не приставала к ней. Ощущение новизны требовало действия и пробудило любопытство. Василиск тронул носом окаменевшее тело кукушки, глянул в небо. В вышине по-прежнему кружил Ворон. Пусть кружит, не мешает… А кукушку не вернешь… Шевельнулось воспоминание о прошедшей муке и исчезло. Страдание быстро забывается.

Царь-змей пополз из болота к свету. В углах губ его скапливался яд, но пасть была закрыта, и он не стал брызгать ядом в пролетавшую мимо птаху. Звери разбегались перед ним, тревожно кричал Ворон. В стороне, задевая когтистыми лапами за верхушки дерев, пролетел дракон и тяжело приземлился за дальней рощей. Змей двинулся в обход озера, а в это время по привычному маршруту совершал предобеденную прогулку Павел Павлович Гигантюк.

На него-то и выполз Василиск.

— Итак, товарищи, позвольте подытожить. В природе встречаются два типа зла. Первое — это зло изначальное. Я бы определил его как зло, сидящее внутри нас: зависть, корыстолюбие, приспособленчество, трусость. Задачей воспитателя является борьба с этими видами зла. Вы согласны со мной, воспитатель Нури?

Пан Перунович промокнул вспотевшее чело и светло оглядел присутствующих. Семинар на тему «Что есть зло, и как с ним бороться» собрал обширную аудиторию: все хотели бороться со злом, но не знали как. Ораторы, обращаясь почему-то в основном к Нури, предлагали различные рецепты искоренения, включая непротивление злу насилием, подставление правой щеки, пассивный протест, общественное осуждение, бойкот и так далее, вплоть до рылобития. Впрочем, большинство выступивших рылобитие как метод борьбы со злом признавали неприемлемым, поскольку оно, будучи злом само по себе, только увеличит сумму зла на земле. Нури слушал дебаты с любопытством: в его практике воспитателя дошкольников ему как-то не приходила в голову необходимость классификации видов зла и борьбы с ним.

— Так вы согласны, Нури? — повторил Пан Перунович.

— Продолжайте, прошу вас.

— Так вот… А второе — это зло порожденное. Нами порожденное. Причиной ему наша неспособность или нежелание предвидеть результаты своих поступков. Пример — Василиск! И вот вопрос: какое из зол больше?

Пан Перунович сделал паузу, поскольку подошел леший с бадьей. Он нес драконье молоко, разведенное водой, из семи источников взятой.

— Фифти-фифти! — сказал Неотесанный Митяй, обходя стол, за которым сидели под раскидистым платаном участники семинара. Он каждому наливал в протянутую кружку.

Потом леший уселся у дальнего конца стола на свободном месте, подпер нестриженую голову могучими кулаками и стал слушать.

— Позвольте, я отвечу на вопрос.

— Пожалуйста, — Пан Перунович пожал плечами. — Сейчас Иванушка скажет то, что он хочет сказать.

— И скажу. Зло изначальное опаснее всего. Кстати, если о зле порожденном в сказках почти ничего не говорится, то зло изначальное постоянно присутствует в фольклоре. Я ни на что не намекаю, но воплощено оно в Кащее Бессмертном. Напомню, что смерть его находится на острове, неизвестно где расположенном, в сундуке, что зарыт под дубом, а в том сундуке утка, которая должна снести яйцо. В этом-то яйце иголка, а в кончике ее смерть Кащеева. Заметьте, добрый молодец не сам на остров попадает, ему помогают медведь, серый волк, яблонька — золотые яблоки. А когда он сундук выкопал и открыл, утка вылетела, и в вышине ее ясный сокол закогтил. Но утка успела яйцо в сине море уронить, и если бы не щука, то не известно, что и было бы. Щука яйцо подхватила и добру молодцу отдала в белы руки. Дальше понятно: яйцо расколотил, иголку сломал — и Кащей скончался в конвульсиях. А вывод, товарищи? Тут, товарищи, три вывода можно сделать. Первый: со злом в одиночку бороться бесполезно, надо всем миром и с обязательным привлечением сил природы, кои и во флоре и в фауне заключены. Вывод второй: чем меньше этой самой флоры и фауны на Земле остается, тем у нас меньше шансов победить зло изначальное. Таков, товарищи, скрытый, а для меня очевидный смысл. И третий вывод: потому зло изначальное и воплощено в Кащее Бессмертном, что победить его нам с вами не дано.

— Такие вот дела, — горестно сказал Неотесанный Митяй. — И чешите грудь.

— То есть как? — услышав такое, Нури не мог не вмешаться. — Как это не дано?

— А так! Не можем — и весь тут сказ.

— Э, нет, товарищи, давайте разберемся! Иванушка тут много чего наговорил… первые два вывода у меня не вызывают сомнения, но третий?! Мой опыт показывает, что этот ползучий пессимизм неоправдан. Непобедимо в принципе? Нет! Единственный способ борьбы со злом — это воспитание доброты. Это и должно быть третьим выводом из той сказки, суть которой вы, Ваня, хоть и тезисно, но достаточно полно изложили. Ибо если бы добрый молодец не был добрым, то ни яблонька, ни Серый Волк, ни, простите, щука помогать ему не стали бы. Такой вот вывод.

— Ну вот видишь, а ты — не дано, не дано! — Леший встал из-за стола. — Я, однако, пойду погляжу, Ворон кричит.

Прислушались и различили необычайную вокруг тишину и крик Ворона вдали.

— Ну вот, — Пан Перунович светло поглядел на Гасана-игрушечника. — Вылечили, значит, на свою голову, трудности себе создали, сейчас их преодолевать будем. Или как?

— Болел — лечили! — Гасан-игрушечник не опустил глаз, усы его остро топорщились.

Ворон приближался, и леший первым уловил в его крике что-то новое.

— Р-р-ра дуйтесь! — Ворон спикировал вниз и кружил над платаном. — Цар-р-рь помер-р-р!

Василиск был неправдоподобно огромен, его неподвижные глаза были наполовину затянуты пленкой, ороговевший капюшон, обрамляющий шею, поник, с зубов оскаленной пасти стекал яд, образуя прозрачную лужицу, над которой дрожало небольшое синеватое марево. Большая часть его тела скрывалась в орешнике, густо растущем по периметру поляны. На змее, как на огромном бревне, сидел Кащей — ноги его не доставали до земли — и ковырял тростью опавшие листья. В очках его отражались звери, стоящие вокруг. Притихшие, они молча смотрели на поверженного Василиска, на Кащея.

— Он долго мучился? — шепотом спросил Гасан-игрушечник.

А люди и звери все подходили, и замедляли шаги, и останавливались рядом вперемешку.

— Скажите, Гигантюк, вы что, снимали очки? — Нури затаил дыхание, ожидая ответа.

Гигантюк медленно и страшно улыбнулся — лучше бы он не улыбался.