Джулия Джонс - Ученик пекаря (Книга Слов - 1)

Лишь очень немногие чародеи пережили Великую Чистку, и теперь ворожба встречается скорее в слухах, чем на самом деле. Ее время прошло, и в нынешнем мире ей существовать трудно. О ней почти забыли, как и о многих старых искусствах.

Однако еще есть места, где она процветает. Места, которых не коснулся бег времени и где земля наделена такой же волшебной силой, как и те, кто живет на ней. Но таких мест становится все меньше, как и людей, способных почерпнуть из волшебного источника.

У Джека в голове все смешалось. Неужели то, что говорит Фальк, правда? Всю жизнь Джеку внушали, что колдовство идет от дьявола, а этот человек вывернул все наизнанку.

- Так во мне нет зла?

- В каждом человеке есть и свет, и тьма - так же, как в мире есть день и есть ночь. Не думаю, что ты дурной человек, хотя ты многого мне не рассказываешь. - Фальк посмотрел Джеку в глаза. - Так ты и не сказал мне, кто ты. А твои родители? Откуда они родом?

Джека охватил гнев. Вот так всегда - все задают одни и те же вопросы, не задумываясь над тем, как тяжело ему на них отвечать.

- Я - ублюдок! Доволен теперь? Моя мать была шлюха и потеряла счет своим хахалям! - Джек вскочил и швырнул свою чашку в огонь.

- Где твоя мать теперь?

Неужто конца не будет его расспросам? Джек смотрел на деревянную плошку, охваченную пламенем. Гнев покинул его так же быстро, как и пришел. Он повернулся к Фальку:

- Она умерла восемь лет назад. В груди у нее выросла опухоль и съела ее.

- Как же ты жил один? - В невероятно синих глазах Фалька было столько сочувствия, что Джеку вдруг захотелось рассказать то, чего он еще никому не рассказывал.

- Да неплохо. В каком-то смысле мне стало даже легче. После ее смерти меня перестали дразнить и можно было делать вид, что я такой же, как все.

И снова Джек не получил осуждения, которого ожидал.

- Стыдиться своих родителей - еще не грех. Не следует только принимать на веру то, что говорят другие. Если твою мать прозвали шлюхой, это еще не значит, что она была ею на деле.

- Но почему... - встрепенулся Джек.

- Почему люди любят чернить других? Тут все так же, как и с колдовством. Тот, кто непонятен, кто чем-то отличается от них, вызывает ненависть.

- Да, она была не такой, как они! - Джека охватило волнение. Фальк не только помог ему высказаться, но представил все совсем в ином свете. - Она была чужестранка и пришла в Королевства, будучи уже взрослой.

- Откуда же она пришла?

- Не знаю, - потряс головой Джек. - Она никогда мне не говорила. Мне кажется, она кого-то или чего-то боялась.

- Ага. - Фальк поразмыслил, поглаживая бороду. - Возможно, она боялась не столько за себя, сколько за тебя. Если бы дело касалось только ее одной, почему бы ей было не посвятить тебя в свои тайны? Мне кажется, она скрывала свое прошлое лишь для того, чтобы уберечь тебя.

Что же это за человек такой, с необыкновенной легкостью опрокидывающий все, во что Джек верил всю свою жизнь? Джек обратился памятью в детство, к утрам на крепостной стене. Вспомнил слова матери: "Пригнись, Джек, вдруг тебя заметят". Кто мог его заметить? Голова Джека бурлила от новых мыслей. Ему казалось, что до разговора с Фальком он смотрел на мир сквозь пивоваренное сито, а теперь все стало ясным и четким.

- Что касается твоего незаконного происхождения, Джек, то многие большие люди Обитаемых Земель начинали так же. Сам архиепископ Рорнский родился без отца - а теперь об этом никто и не ведает. - Фальк встал и положил руку на плечо Джека. - Мой тебе совет - не питай ненависти к своему отцу.

Джек отпрянул:

- Почему вы думаете, будто я его ненавижу?

- Я сам испытал подобное чувство - ведь и меня тоже дразнили ублюдком. По собственной глупости я позволил злобе погубить мою жизнь. А ведь до двадцати трех лет все у меня шло хорошо. У меня была жена и трое детей, была своя земля. Но однажды ночью я услышал в таверне разговор. Один человек помянул мое имя и сказал, что дела мои идут хорошо. Другой только хмыкнул: "Ублюдок всегда останется ублюдком". Я вцепился ему в горло, и потребовалось четверо мужчин, чтобы оттащить меня прочь. Он чуть не умер, а меня приговорили отработать год на сланцевых рудниках. Все это время, вместо того чтобы думать о семье, я гнил в луже ненависти. Я клял своего отца за то, что он сделал меня предметом общего презрения, и винил его во всем.

В отличие от тебя я знал, кто он. Отбыв свой срок, я отыскал его, затратив на это много лет. Я кипел гневом и готовился к бою - а увидел перед собой жалкого, скрюченного ревматизмом старика.

Я поднес к его лицу кулак, и он взмолился о пощаде. Я и по сей день благодарю судьбу за то, что внял его мольбе.

Мы вместе поужинали и вдоволь наговорились. Он сказал мне, что не женился на моей матери только потому, что она происходила из знатной семьи и ей лучше было остаться незамужней, - ему не на что было содержать жену и ребенка. Сам не знаю, поверил я ему или нет, - это уже не имело значения. Он оказался самым обыкновенным человеком - не злым, не коварным, не заслуживающим кары.

Я оставил его и вернулся домой. Но моя жена с детьми уехала куда-то, оставив письмо с просьбой их не искать. Дальнейшая моя история чересчур длинна, чтобы ее рассказывать. Я повидал множество городов, говорил с множеством людей, был известен под многими именами. А теперь вот живу здесь один. Я говорю это тебе, Джек, к тому, чтобы ты не повторил моей ошибки. Не трать свое время на выдумку изощренных способов мести. Подобные замыслы в конце концов приведут тебя к гибели. - Фальк поставил чашку и вышел из шалаша, предоставив Джеку поразмыслить над его словами наедине.

Баралис вызвал к себе наемников, чтобы послать их за девушкой. Как и в прошлый раз, они встретились за воротами замка. Баралис, повинуясь какому-то смутному предчувствию, всякий раз брал с собой Кропа - в присутствии великана-слуги ему было спокойнее. А вот наемникам при виде Кропа сделалось явно не по себе.

- Я хочу, чтобы вы доставили девушку ко мне. Она находится к юго-востоку от Харвелла, в четырех сутках быстрой езды. - Взгляд Баралиса давал понять, что ему это известно доподлинно и возражений он не потерпит.

- А мальчишка? - спросил предводитель. Баралис не собирался говорить, что о мальчике ему ничего не известно. Он не любил показывать другим, что его всеведение имеет свои пределы.

- Мальчишкой я займусь сам. Он больше не сопровождает Девушку. Баралис веселился, глядя на наемников, которые не могли понять, откуда он все это знает. Чтобы добить их окончательно, он сказал: - И на сей раз, когда схватите девушку, не смейте и пальцем ее тронуть. Она не трактирная потаскуха, чтобы ее насиловала солдатня. - Баралис с удовлетворением отметил проявившиеся на лицах изумление, чувство вины, ненависть и страх. Ступайте - да не подведите меня снова.