Евгений Гаркушев - Близкие миры

– Но я этого не знаю! – совершенно искренне заявил Давыдов. – Еще не изучил материалы на эту тему!

– Знаете, господин Давыдов, – печально сказала госпожа Игами. – Знаете, но не хотите нам рассказать. Значит, судьба многих миров вам безразлична. Еще немного – и Страна Восходящего Солнца пошлет свои отряды в соседние миры. Распространит свою диктатуру и там. И Вселенная застонет под пятой Тоцкого!

– Вы, наверное, чересчур демонизируете вашего диктатора.

– Нет, это на самом деле страшный человек! Давыдов вздохнул:

– Я действительно не могу дать вам сведений по интересующему вас вопросу. И это, скажу вам, большая радость для меня. Потому что, если бы я знал то, что вам нужно, передо мной стояла бы серьезная нравственная дилемма – отдать вам важный секрет или стойко сопротивляться… Ведь я все-таки не уверен, представляете ли вы те силы, о которых говорите. Никто не расскажет о себе плохо. Со своей точки зрения вы ведете справедливую борьбу. Так, между прочим, думают все фанатики и террористы. Они просто в этом уверены. Но, может быть, вашего мнения не разделяют другие… Однако мне не приходится принимать серьезное решение. Пока что я ничего не знаю ни о тензорах четвертого порядка, ни о глобулах второй гармоники. Отпустите меня, и я обещаю забыть данный инцидент. Хотя он и доставил мне массу неудобств…

Брезент, который, по мнению Давыдова, закрывал окно, внезапно упал. За ним оказалась скрыта часть комнаты. С несколькими стульями. На одном из них сидел и слушал беседу девушки и математика невозмутимый Джонсон. А разъяренный Шарп, сорвавший брезент, вскочил, бешено вращая глазами.

Этот пройдоха издевается над тобой и над нами! – прокричал он в лицо госпоже Игами. – К чему разводить церемонии, делать вид, что он не работал с нашими коллегами! Прежние договоренности нарушены, значит, и у нас перед ним никаких обязательств! Из него нужно просто выбить сведения!

– Вы сами этого хотели, – грустно сказала госпожа Игами Давыдову.

Николай понял, что настало время решительных действий. Кем бы ни были его тюремщики, какие бы цели ни преследовали, сейчас они намеревались обойтись с ним круто. И нужно было реагировать адекватно.

Резко вскочив с места, Давыдов устремился к двери. Он уже знал, что госпожа Игами очень сильна. Может быть, она вообще робот – не может хрупкая на вид девушка обладать такой силой! Но, как бы там ни было, главное – не драться с ней, а не попасть ей в руки. Относительно Шарпа и Джонсона сказать что-то определенное было трудно. Может быть, каратисты – недаром ведь в кимоно ходят. А может, обычные люди. Чиновники. Хорошо, что хоть Бритого здесь нет!

До двери Николай добрался почти без проблем. Услышал только громкий вскрик Шарпа, вздох госпожи Игами и легкий шорох. Лишь бы не стали стрелять! От пули не убежишь. Но он вроде бы нужен похитителям живым…

Резкий свист, громкий щелчок, и в косяк двери рядом с бедром Давыдова вонзилась стальная метательная звездочка. Засела крепко, войдя едва ли не на половину своего диаметра. Попади метательный снаряд в ногу – до кости дошел бы точно. И все, отбегался.

Инстинктивно пригнувшись, Николай выскользнул за дверь и помчался по коридору, которым вела его госпожа Игами. Он сообщается с подвалом. Но, кажется, какие-то боковые ответвления в нем все же были.

Свернул Николай при первой же возможности. Незачем подставлять спину метателям звездочек. Кстати, любопытно, кто ее кинул? Шарп? Джонсон? Госпожа Игами?

Скорее всего, Джонсон. Он меньше всех кричал и выглядел самым спокойным. Естественно, у него было больше шансов правильно оценить ситуацию и попытаться остановить беглеца. Хорошо, что он промахнулся. Но сила у него тоже немереная – чтобы так всадить звездочку!

Дверь по левую руку. Давыдов быстро открыл ее, заглянул. Маленькая, метра три на три, комната. Здесь не спрячешься. Да и прятаться бесполезно – нужно убегать. Вырываться из дома, перепрыгивать через забор – и ходу! Ходу!

Если бы у него остался телефон! Или пистолет. А лучше и то и другое. Тогда можно было бы засесть в каком-нибудь зале и отстреливаться до появления помощи. А помощь, несомненно, пришла бы. Спецслужбы могли бы запеленговать сигнал мобильного телефона и выручить его от этих сумасшедших. Или лазутчиков из другого мира. Впрочем, одно не исключало другого. Диверсанты из соседней глобулы, как они сами называли вероятностные миры, вполне могли оказаться сумасшедшими.

Еще один поворот. Николай никак не мог понять, почему нет пути наверх. До сих пор он, кажется, бегал на уровне подвала или нулевого этажа дома. Выбраться бы на первый или на второй этаж – тогда можно выпрыгнуть из любого окна. А здесь даже окон нет.

За поворотом раздался гулкий топот. Николай рванул на себя очередную дверь и оказался в комнате, напоминающей гардеробную. Здесь висели старые пальто, какие-то комбинезоны, стояли шкафы.

Давыдов закрыл за собой дверь. Кто-то промчался мимо, не заглянув в комнату. Отлично! Может быть, переодеться? Но что это даст? За своего Николая все равно не примут. Да и кимоно в гардеробной не было.

Прислушавшись, беглец опять выглянул в коридор. Никого. Он вышел и на цыпочках быстро начал пробираться дальше. Еще один поворот. Может быть, он ведет наверх, в жилую часть дома?

Николай свернул, поднял глаза и встретился взглядом с Джонсоном, стоящим прямо за поворотом. В руке у него тускло блестел обнаженный короткий меч.

Не говоря ни слова, Джонсон ударил Давыдова. Рукоятью меча, в грудь. Николай задохнулся и повалился на пол, хватая ртом воздух.

– Ты глупее, чем мы предполагали. – Джонсон, держа математика за шиворот, без всякого труда волочил его по коридору. – В тебе сильны животные инстинкты. Это ценная информация. Нужно будет подкинуть ее нашим аналитикам. Если ты ухитришься умерегь до того, как расскажешь что-нибудь любопытное.

Давыдова привязали к креслу в той самой секретной комнате, из которой он сбежал пару минут назад. Джонсон поймал его почти у самой двери – с другой стороны. Коридор по кругу обходил подвальный этаж. Чтобы выбраться наверх, наверное, нужно было знать какой-то потайной выход.

– Какое воздействие мы будем применять? – равнодушно спросил у своих товарищей Шарп. – К какого рода боли, по-вашему, он наиболее чувствителен?

Николая замутило от одной постановки вопроса. Можно, конечно, восхищаться стойкими героями, плевавшими в лицо, своим мучителям… Надеяться, что ты сможешь вести себя если не так же героически, то хотя бы достойно. Но оказаться на их месте – лучше бы и не надо!

– Без особых телесных повреждений, – предложила госпожа Игами. – Он нам нужен живым и сравнительно здоровым. Полагаю, он все-таки расскажет то, что знает.