Кирилл Кудряшов - Черное безмолвие

Грохот и взрывная волна ядерной атаки доходят до нас практически одновременно — должно быть, перехватчик поймал боеголовку достаточно близко от завода, так что временной интервал между ними не успел сильно увеличиться. Приглушенный рокот докатывается до нас даже сквозь толщу земли и бетона, а за ним следует глухой удар, заставляющий содрогнуться стены «лазарета», а нас — броситься ловить стеклянную посуду, норовящую слететь со стола на пол.

— Не хило… — бурчит Сергей. — Близко рванула…

К постоянным ядерным атакам мы привыкли настолько, что начинаем считать их чем-то обыденным и закономерным. Раз в день, иногда раз в два дня, Штаты выпускают по нам ракету, в тщетной надежде заткнуть, наконец, непокорный Новосибирск. Иногда бывало и по четыре ракеты на день — тогда мы просто не выбираемся из бункеров, ожидая, когда же они успокоятся. Бывали и затишья на неделю — на две, когда мы уже готовы отпраздновать, что наша ракета добралась, наконец, до Денвера… Но все оказывается куда более прозаическим — американцы, вероятно, просто копят побольше ракет. И после затишья, обычно, следует мощный обстрел.

Но мы тоже не дураки — редко когда к старту готовы меньше трех десятков перехватчиков одновременно. Больший приоритет, естественно, на их изготовление, чем на баллистические ракеты с мощными боеголовками. Оборона важнее нападения, тем более, что нападение все равно практически лишено шанса на успех.

Наконец-то умолкает донельзя надоевшая сирена воздушной тревоги.

— Эзук. — зову я. — А ты с нами?

Сергей недовольно смотрит на меня, но сказать что-либо не решается.

— Нет, Ира. — отвечает он. — Я не пойду с вами, но мысленно буду рядом… Мне нужно отдохнуть и о многом подумать.

— И послушать голос Безмолвия? — не упускает случая съязвить Толя.

— И послушать голос Безмолвия. — соглашается Эзук. — Вы даже не представляете, как он иногда красив.

— Сережа, а ты что, так и поедешь? — запоздало спохватываюсь я. — Ты же ранен!

— А что мне сделается? На подходе к «восьмерке» поохотимся, чтобы в случае драки быть в лучшей форме, и все. Солдат, как говорится, должен наводить страх на врага, а страшнее меня сейчас, когда я похож не то на мумию, не то на рулон обоев, никого и быть не может.

Мужчины поправляют повязки, оценивают уже начавшие затягиваться раны — еще одно преимущество бегунов — наш организм гораздо быстрее восстанавливается и после воздействия радиации, и после обычного ранения, и натягивают на бинты подобия больничных халатов, сшитые местными умельцами.

— Сейчас в оружейку. — командует Сергей, — Оденемся, возьмем оружия, сколько можем унести, и рванем в гараж за снегоходами. Поедем на них — нам важна скорость, а не количество груза. Что нам везти-то, кроме «Калашей», да мешка рожков с патронами?

— А кто нам их даст без визы Сырецкого? — спрашивает Толя. — Мы же не пойдем к нему докладываться, что решили вчетвером отбить «восьмерку» от Мадьяра?

— Кстати, а как он? — спрашиваю я.

— Толком не знаю, но вроде все нормально. Катя мимолетом видела, что его отводили в палату, но вроде ничего серьезного. Может быть облучение, может легкое ранение… но факт, что он шел сам, пусть и в сопровождении.

Сергей подмигивает мне.

— А что, нам нужна его виза? Да в гараже нам готовы будут отдать все, что угодно, чтобы мы только свалили от них подальше! Вообразите себе: четверо голодных бегунов сбегают из «лазарета», чтобы попить свежей кровушки! Человеческой, ибо любая другая давно перестала им помогать! И что, по-вашему, сделает охрана гаража, когда мы скажем им, что выходим на охоту? Предложит нам скушать пару заводчан, или вообще, в порыве благородства, отрежут кусок от собственной задницы? По-моему, они с удовольствием дадут нам все, что угодно, чтобы мы только отправились обедать в другое место.

Марат громко и радостно смеется. Он уже предвкушает испуг на лицах солдат и обыкновенных механиков, которые всегда обходили нас стороной. Он наслаждается ролью местного монстра, которого боятся, и в то же время боготворят. А вот мне эта роль, почему-то, осточертела.

— Трудно быть Богом? — шепчу я ему на ухо, и Марат замолкает.

— Ира, ты опять? — зло шепчет он в ответ.

— Да. — соглашаюсь я. — Опять. Я просто не могу понять, за что ты так презираешь обычных людей? Если бы не эта чертова война, ты бы сейчас сам был одним из них, не зная, во что может превратить тебя радиация.

— Иди к черту! — бурчит он, и делает шаг в сторону от меня.

Сергей выходит в дверь первым. За ним идет Толя, затем Марат… но он не успевает переступить порога.

Глава 7

Грянул взрыв! Кажется, что от него содрогается весь заводской бункер — от наземных построек, до запрятанного глубоко под землей реактора. Со скрипом и скрежетом от деформирующейся стены отделяется кусок свинцовой обшивки, сыплется с потолка штукатурка, обдавая меня дождем из белой пыли. Пол ходит под ногами ходуном.

— Что происходит?! — удивленно и испуганно (мне не верится, что я слышу страх в его голосе) восклицает Толя. — Американцы?

— Нет! — цепляясь за стену чтобы не упасть на ставшем, вдруг, таким подвижным полу, отвечает Сергей, отчаянно пытающийся сохранить остатки уверенности. — Мы же слышали ее взрыв! Ее взрывная волна прошла! Новой тревоги не было… Разве что наши «следопыты» проворонили другую ракету, но в это я не верю. На пульте слежения не идиоты сидят!

Колебания, наконец, утихают, давая нам возможность перевести дух. Потолок над нами не рухнул, реактор, кажется, тоже цел, иначе мы бы уже ощутили несущуюся по коридорам волну радиационного излучения.

Мы живы. Остается, правда, опасность, что вся конструкция бункера начнет оседать, погребая нас на глубине нескольких десятков метров — углубив порог чувствительности до возможного при столь малом радиационном фоне предела, я слышу, как постанывают стальные и бетонные арматурины завода. Словно люди, несущие непомерную тяжесть громадных бетонных плит, которые, вдруг, споткнулись и пытаются, теперь, восстановить равновесие, находя новую точку опоры для тяжеленного груза на своих плечах. Кажется все нормально — колебания внутри стали устаканиваются и сходят на нет. Ребята, слышавшие то же, что и я, переводят дух.

— Что это было? — нелепо спрашиваю я. Безнадежно глупый вопрос — ну кто ж мне на него ответит?

— Похоже, взорвалось что-то внутри завода. — тем не менее отвечает Сергей, прислушиваясь. — Кажется, на пятом ярусе. Пошли!

Мы несемся по коридору все вчетвером, расталкивая высыпающих из своих комнат людей. Наш порог восприятия взвинчен до предела, возможного сейчас внутри завода, и мы слышим внизу стоны и крики раненных…