Александр Логачев - Проект «Сколково. Хронотуризм». Книга 1

Вот его и ждали.

Булгакова взглянула на часы.

— Пять минут, — сказала она. — Гена! Медики здесь?

— Как всегда, — отвечал невозмутимый Гена, постоянный ассистент Зои Григорьевны.

Биолог еще раз глянула на часы.

— Боюсь, будет им работенка, — проворчала она… И как в воду глядела.

Над белоснежной поверхностью контактного круга сперва прошел едва заметный ток воздуха — кто не знал, не заметил бы. Затем мелькнул один световой блик в виде солнечного, затем другой… Заиграло, заискрилось пространство над кругом, свет, блеск дошли до крайности, слепили почти как солнце… и вот все это стало сгущаться, обретать форму человека — и обрело.

На круг рухнуло окровавленное, изодранное тело. Одна нога болталась от колена на единственном сухожилии, как тарзанка. Рядом с глухим стуком упал грязный «Франкотт».

Стонущий вопль полоснул стерильное пространство хронокамеры.

— Доохотился. — Булгакова нажала кнопку экстренного вызова. Дежурная бригада вбежала, подхватила тело…

— О-о!.. — заголосил истребитель львов.

— Носилки! — рявкнул доктор на санитаров. Фельдшер лихорадочно рылся в мобильной аптечке.

Вой перешел в предсмертный хрип.

— Обезболивающее! Противостолбнячную!.. — гулко отражалось от прозрачного купола.

Длилось это с минуту, после чего медики, подхватив носилки с полумертвым хрононавтом, а до кучи и ружье, бегом пустились в медкорпус.

Зоя Григорьевна брезгливо оглядела грязно-кровавые мазки на белом:

— Гена! Обеспечь.

— Вижу, — буркнул немногословный подмастерье и жестом подозвал уборщиков.

Вскоре под куполом царила идеальная чистота.

— Пора, — сказала Зоя.

Игорь Коротин, еще здесь

Он пригубил кофе и внезапно понял, что не хочет. Волнение жгло изнутри. Все же он заставил себя проглотить ароматный напиток — для пользы дела.

Тут и научный консультант явилась:

— Идемте.

Игорь плохо запомнил коридор, которым они шли, да и сам хронозал почему-то очень слабо зацепил его память. Он успел увидеть стерильно-белый, словно снежный, круг, а затем длинные, без маникюра пальцы сунули ему чуть ли не в нос маленькую синюю горошину:

— Хронокристалл. Вода нужна?

— Да, будьте добры.

Та же рука подала стакан с чистейшей прохладной водой. Игорь проглотил горошину, запил. Прислушался к себе. Пока вроде как ничего.

— Ждем с полминуты. — Голос Зои Григорьевны необычно потеплел.

А Игоря тут в первый раз качнуло, дальняя стена вдруг отодвинулась еще дальше, а потом стала надвигаться…

Биолог заспешила:

— Ну, Игорь Николаевич, пойдем. Правила помните? Поза катапультируемого, голову глубже, глаза закрыты. Дыхание ровное! Главное — спокойно. Все спокойно! Все будет хорошо.

Последние слова, уже приняв позу катапультируемого, Игорь слышал все глуше и дальше, словно говорящая стремительно отдалялась от него… Да так оно, видно, и было.

Все! Что-то призрачно сверкнуло, пропали звуки, затем вдруг исчезла тяжесть — то ли швырнуло вверх, то ли полетел вниз. Он вздрогнул, чуть не раскрылся, но сумел сдержать себя. Спокойно! Сгруппировался плотнее. Спокойно! Спокойно!.. Поехали!

Игорь Коротин, уже там

Дуга полета стала резко круче. Возникла тяжесть. Так! Ну, кажется, дело к точке…

И земля как бы сама мягко приникла к подошвам ботинок. Сперва слегка, но с каждым мигом все сильнее и сильнее, словно нажимая снизу. Коротин едва удержал равновесие. Захотелось растопырить руки крыльями, но твердь под ногами окрепла окончательно.

Игорь ощутил, что приземлился в прямом смысле слова. Еще через секунду он вздрогнул от холода. Еще миг — и услышал шум, который не спутать ни с чем. Так шумят листья под ветром.

Игорь открыл глаза.

Вот попал: что закрой, что открой, один черт! Темно, как… как…

— У африканца в сфинктере, — произнес он негромко. Он не любил грубости.

Глаза привыкли к темноте, и теперь ясно было, что вокруг — лес. Ночной лес. Сырой, осенний, стылый, неуютный… Черт возьми, да так ведь и простыть недолго!

Он скинул ветровку, быстро надел свитер, кепку, вновь накинул куртку. Хорошо! Ну, теперь будем выбираться отсюда.

По неуловимым признакам он догадался, что это не глухой дальний лес, а пригород. Пошел наугад и вскоре выбрался на проселочную дорогу, а по ней дошагал до какого-то садоводства.

Там он наткнулся на сторожа, низенького кривобокого дедка, наспех сочинил нечто вроде того, что отстал от компании, поехавшей на пикник… наверно, это была глупая выдумка, но Коротин подкрепил свой рассказ трешкой, напросившись на ночлег, и старикан жутко обрадовался, больше ни о чем не спрашивал, а Игорь усмехнулся позабытой уже им наивности советских людей, позже начисто выжженной «новой эрой».

В домике сторож сделался совсем почтительным, предлагал чаю и даже водки, но Коротин отказался. Благополучно переночевал на продавленной скрипучей кровати, а утром вручил деду еще три рубля:

— Спасибо, выручили, — и, как бы спохватившись, озаботился: — Ах да… Сегодня у нас какое число наступило? Что-то я того…

— Двадцать шестое! — услужливо подхватил дед. — Среда сегодня, — и объяснил, как пройти к автобусной остановке.

Игорю повезло: только вышел к шоссе, как из-за поворота возник грязно-рыжий ЛиАЗ — неуклюжий, громыхающий железной требухой ящик.

Господи! И от таких авточудовищ успел отвыкнуть.

Людей в салоне оказалось немного, и все народец пожилой, тусклый, потертый жизнью. И все так дружно и молча уставились на Игоря, как будто увидели привидение.

Ну, напрягло, конечно. Он постарался сесть в угол, как можно незаметнее. Автобус покатил, надрывно воя мотором, одно колесо бухнулось в яму, тряхнуло так, что Игорь чуть не прикусил язык.

И враз дошло, отчего залебезил сторож, почему вытаращились пассажиры. Да потому, что он, Игорь Коротин, выглядит как пришелец с другой планеты! Он не похож на всех. Разбитые дороги, грубые одежды, телогрейки, сапоги — и тут здрасьте вам, мужчина неясного возраста в светлых, элегантных джинсах и куртке, в невиданной кепке… Игорь с запоздалой досадой понял, что выглядит в глазах провинциалов 1989 года столичным молодящимся пижоном, хотя старался одеться как раз скромнее.

Вот они, годы.

Грязно, серо, плачевно вокруг — плакать хочется… Глядя в окна, видя людей в салоне, Игорь убеждался в том, чего не замечал тогда, живя в этом времени первый раз: во всем царил упадок. Прежний мир шел к концу, он был неизлечимо болен. А миру новому лишь предстояло родиться…