Рэй Брэдбери - Человек в картинках (The Illustrated Man), 1951

– Все и так знают. – Он выпрямился, испытующе посмотрел на жену. – Боишься?

– Нет. Я всегда думала, что будет страшно, а оказывается, не боюсь.

– А нам вечно твердят про чувство самосохранения – что же оно молчит?

– Не знаю. Когда понимаешь, что все правильно, не станешь выходить из себя. А тут все правильно. Если подумать, как мы жили, этим должно было кончиться.

– Разве мы были такие уж плохие?

– Нет, но и не очень-то хорошие. Наверно, в этом вся беда – в нас ничего особенного не было, просто мы оставались сами собой, а ведь очень многие в мире совсем озверели и творили невесть что.

В гостиной смеялись девочки.

– Мне всегда казалось: вот придет такой час, и все с воплями выбегут на улицу.

– А по-моему, нет. Что ж вопить, когда изменить ничего нельзя.

– Знаешь, мне только и жаль расставаться с тобой и с девочками. Я никогда не любил городскую жизнь и свою работу, вообще ничего не любил, только вас троих. И ни о чем я не пожалею, разве что неплохо бы увидеть еще хоть один погожий денек, да выпить глоток холодной воды в жару, да вздремнуть. Странно, как мы можем вот так сидеть и говорить об этом?

– Так ведь все равно ничего не поделаешь.

– Да, верно. Если б можно было, мы бы что-нибудь делали. Я думаю, это первый случай в истории – сегодня каждый в точности знает, что с ним будет завтра.

– А интересно, что все станут делать сейчас, вечером, в ближайшие часы.

– Пойдут в кино, послушают радио, посмотрят телевизор, уложат детишек спать и сами лягут – все, как всегда.

– Пожалуй, этим можно гордиться – что все, как всегда.

Минуту они сидели молча, потом он налил себе еще кофе.

– Как ты думаешь, почему именно сегодня?

– Потому.

– А почему не в другой какой-нибудь день, в прошлом веке, или пятьсот лет назад, или тысячу?

– Может быть, потому, что еще никогда не бывало такого дня – девятнадцатого октября тысяча девятьсот шестьдесят девятого года, а теперь он настал, вот и все. Такое уж особенное число, потому что в этот год во всем мире все обстоит так, а не иначе, – вот потому и настал конец.

– Сегодня по обе стороны океана готовы к вылету бомбардировщики, и они никогда уже не приземлятся.

– Вот отчасти и поэтому.

– Что ж, – сказал он, вставая. – Чем будем заниматься? Вымоем посуду?

Они перемыли посуду и аккуратней обычного ее убрали. В половине девятого уложили девочек, поцеловали их на ночь, зажгли по ночнику у кроваток и вышли, оставив дверь спальни чуточку приоткрытой.

– Не знаю… – сказал муж, выходя, оглянулся и остановился с трубкой в руке.

– О чем ты?

– Закрыть дверь плотно или оставить щелку, чтоб было светлее…

– А может быть, дети знают?

– Нет, конечно, нет.

Они сидели и читали газеты, и разговаривали, и слушали музыку по радио, а потом просто сидели у камина, глядя на раскаленные уголья, и часы пробили половину одиннадцатого, потом одиннадцать, потом половину двенадцатого. И они думали обо всех людях на свете, о том, кто как проводит этот вечер – каждый по-своему.

– Что ж, – сказал он наконец. И поцеловал жену долгим поцелуем.

– Все-таки нам было хорошо друг с другом.

– Тебе хочется плакать? – спросил он.

– Пожалуй, нет.

Они прошли по всему дому и погасили свет, в спальне разделись, не зажигая огня, в прохладной темноте, и откинули одеяла.

– Как приятно, простыни такие свежие.

– Я устала.

– Мы все устали.

Они легли.

– Одну минуту, – сказала она.

Поднялась и вышла на кухню. Через минуту вернулась.

– Забыла привернуть кран, – сказала она.

Что-то в этом было очень забавное, он невольно засмеялся.

Она тоже посмеялась, – и правда, забавно! Потом они перестали смеяться и лежали рядом в прохладной постели, держась за руки щекой к щеке.

– Спокойной ночи, – сказал он еще через минуту.

– Спокойной ночи.

The Exiles 1949

Their eyes were fire and the breath flamed out the witches' mouths as they bent to probe the caldron with greasy stick and bony finger.

"When shall we three meet again In thunder, lightning, or in rain?"

They danced drunkenly on the shore of an empty sea, fouling the air with their three tongues, and burning it with their cats eyes malevolently aglitter:

"Round about the cauldron go;

In the poison'd entrails throw…. Double, double, toil and trouble;

Fire bum, and cauldron bubble!"

They paused and cast a glance about. "Where's the crystal? Where the needles?"

"Here!"

"Good!"

"Is the yellow wax thickened?"

"Yes!"

"Pour it in the iron mold!"

"Is the wax figure done?" They shaped it like molasses adrip on their green hands.

"Shove the needle through the heart!" "The crystal, the crystal; fetch it from the tarot bag. Dust it off; have a look!" They bent to the crystal, their faces white.

"See, see, see…"

A rocket ship moved through space from the planet Earth to the planet Mars. On the rocket ship men were dying.

The captain raised his head, tiredly. "We'll have to use the morphine."

"But, Captain-"

"You see yourself this man's condition." The captain lifted the wool blanket and the man restrained beneath the wet sheet moved and groaned. The air was full of sulphurous thunder.

"I saw it-1 saw it." The man opened his eyes and stared at the port where there were only black spaces, reeling stars, Earth far removed, and the planet Mars rising large and red. "I saw it-a bat, a huge thing, a bat with a man's face, spread over the front port. Fluttering and fluttering, fluttering and fluttering."

"Pulse?" asked the captain.

The orderly measured it. "One hundred and thirty."

"He can't go on with that. Use the morphine. Come along, Smith."

They moved away. Suddenly the floor plates were laced with bone and white skulls that screamed. The captain did not dare look down, and over the screaming he said, "Is this where Perse is?" turning in at a hatch.

A white-smocked surgeon stepped away from a body. "I just don't understand it."

"How did Perse die?"

"We don't know, Captain. It wasn't his heart, his brain, or shock. He just-died."

The captain felt the doctor's wrist, which changed to a hissing snake and bit him. The captain did not flinch. "Take care of yourself. You've a pulse too."

The doctor nodded. "Perse complained of pains-needles, he said-in his wrists and legs. Said he felt like wax, melting. He fell. I helped him up. He cried like a child. Said he had a silver needle in his heart. He died. Here he is. We can repeat the autopsy for you. Everything's physically normal."

"That's impossible! He died of something

The captain walked to a port. He smelled of menthol and iodine and green soap on his polished and manicured hands. His white teeth were dentifriced, and his ears scoured to a pinkness, as were his cheeks. His uniform was the color of new salt, and his boots were black mirrors shining below him. His crisp crewcut hair smelled of sharp alcohol. Even his breath was sharp and new and clean. There was no spot to him. He was a fresh instrument, honed and ready, still hot from the surgeon's oven.

The men with him were from the same mold. One expected huge brass keys spiraling slowly from their backs. They were expensive, talented, well-oiled toys, obedient and quick.

The captain watched the planet Mars grow very large in space.

"We'll be landing in an hour on that damned place. Smith, did you see any bats, or have other nightmares?"

"Yes, sir. The month before our rocket took off from New York, sir. White rats biting my neck, drinking my blood. I didn't tell. I was afraid you wouldn't let me come on this trip."

"Never mind," sighed the captain. "I had dreams too. In all of my fifty years I never had a dream until that week before we took off from Earth. And then every night I dreamed I was a white wolf. Caught on a snowy hill. Shot with a silver bullet. Buried with a stake in my heart." He moved his head toward Mars. "Do you think, Smith, they know we're coming?"

"We don't know if there are Martian people, sir."

"Don't we? They began frightening us off eight weeks ago, before we started. They've killed Perse and Reynolds now. Yesterday they made Grenville go blind. How? I don't know. Bats, needles, dreams, men dying for no reason. I'd call it witchcraft in another day. But this is the year 2120, Smith. We're rational men. This all can't be happening. But it is! Whoever they are, with their needles and their bats, they'll try to finish us all."

He swung about. "Smith, fetch those books from my file. I want them when we land."