Андрей Круз - Лучший гарпунщик

- Нападут? - спросила Вера напряженным голосом.

- Конечно, - кивнул Игнатий, глубоко вздохнув. - Они уже курсом на перехват легли. К бою, короче!

Боцман Глеб свистнул в свою тонкую длинную дудку так, что у меня левое ухо заложило, и заорал:

- Команда - в ружье! Щиты к бортам, пушку на палубу! Грантометчики, разобрать оружие!

И команда метнулась кто куда, врассыпную, как разбитая битком пирамида на бильярдном столе. Правда, при кажущейся хаотичности, все происходило быстро и толково. Едва я успел слететь вниз, надеть пояс и подвесную с оружием и патронами, и подхватить винтовку, как следом уже прискакали матросы, тоже повально вооружаясь. А когда я бегом, топоча по ступеням трапа, взлетел на палубу, то обнаружил ходовую рубку укрытой толстыми деревянными щитами со всех сторон, и такие же щиты с подпорками выстроились вдоль бортов, давая укрытие для стрелков с винтовками. А что? Пули здесь мягкие, в толстом дереве застревать будут, так что защита приличная. Да и прицелиться в человека в укрытии куда сложнее.

Заодно разглядел гранатометы - короткие однозарядные винтовки с толстыми стволами, на которые надевались оперенные гранаты, похожие на маленькие и сильно похудевшие минометные мины. Вспомнил, что воевавшие в Югославии о таких рассказывали, называя «тромблонами». С холостого патрона стреляют, метров на двести, кажется. А то и на триста, так не вспомню.

Яхта заметно приблизилась, она явно шла наперехват, сходящимся курсом. Разглядеть, что там делается на палубе, пока не удавалось, но маленькая черточка уже превратилась во вполне оформившийся силуэт узкой и длинной посудины, идущей на всех парусах.

Кстати, а это что? Тут мне открылось настоящее значение тех стальных треног, что я заметил еще в первый момент, да так и не понял, что с ними делать принято. Иван-моторист с боцманом пыхтя и ругаясь, вытащили из рубки, из какого-то длинного сундука, сверток промасленного брезента, бросили его на корме и быстро развернули. А затем подхватили показавшуюся из-под мешковины длинную железяку, ловко насадили ее на треногу, и… я увидел пушку. Нет, не такую, конечно, чтобы очень впечатлить, скорее даже наоборот, но это была именно пушка. Миллиметров сорок калибром, может даже сорок пять, если привычными величинами мерить, с простейшими прицелами из проволочных концентрических окружностей, даже с плечевыми упорами, с клиновым затвором, который запирался поворотом длинной кривой рукоятки. И даже с простеньким механизмом вертикальной наводки - горизонталь наводилась вручную.

Матрос Федька лихо подлетел с двумя плоскими ящиками в руках, уложив их на палубу, и Иван, щелкнув замками, откинул их крышки. В каждом оказалось по семь небольших снарядов с латунными гильзами. Снаряды в одном из ящиков были с черными головками, во втором - без всякой маркировки.

Подбежал второй матрос, выложил еще два ящика снарядов, затем они с Федькой, ухватив за приклепанные ручки, вытащили из рубки тяжелую плоскую железяку и насадили ее на направляющие - получился щит у пушки. Затем суета прекратилась - все разбежались по боевым постам. Вера нырнула в рубку, встав рядом с Игнатием, и выглядывала через бойницу в дощатом щите.

Иван перекинулся парой слов с Глебом, и оба вдруг показались мне очень озадаченными. Просто чрезвычайно. Так, как будто собрались водки купить, и вспомнили, что деньги никто не взял, иначе и не опишешь.

- Иван, ты чего? - спросил его я.

- У нас за канонира Власий был, - быстро ответил он. - Так Власия негры побили с остальными. А на «Красном дельфине» вообще пушки не было, и стрелять из нее толком никто не может.

- Во как…, - поразился я, чувствуя, как все внутри холодеет. - Это мы вроде как к бою готовы?

- Давай я попробую, - предложил Глеб, но по тому, как он вздохнул, я понял, что больших успехов от себя боцман не ожидает.

- А ну-ка…, - сказал я, чуток отталкивая его в сторону. - На хрен с пляжа…

- Чего? - не понял боцман, подвинувшись.

- Да неважно, - ответил я. - Заряжающего мне давай.

- Я за него постою. - сказал Иван настороженно, явно прикидывая, не лучше ли будет оттащить меня от их пушки, от греха подальше.

- А тебе к машине не надо? - поинтересовался я у него. - Скорости бы прибавили.

- Не прибавили бы, - буркнул он. - Ее четверть часа только прогревать надо, а они бакштагом идут, нас раньше догонят. Не заметили мы их из-за острова. Теперь только отбиваться.

Я потянул за ручку затвора и тот, хорошо смазанный, вышел из гнезда с тихим чавканьем. Открылась хорошо отполированная внутренность казенника. Я снова потянул за рукоятку, уже в обратную сторону - затвор закрылся. Ага, с этим понятно. Покрутил ручку вертикальной наводки, пошевелил стволом. Так, тут все ясно. Прицел какой?

К счастью, на вертикальной стойке с целиком были цифры. «П» - и дальше с шагом в единицу, судя по всему - в сотнях метров. Всего прицел размечен был до трех километров, хотя стрелять на такую дистанцию с таким прицелом я бы все же не стал. Так… а горизонталь в сетке прицела должна быть горизонтом. Наверное, потому что ничего другого, подходящего на эту роль, тут не видно. Нельзя здесь без горизонта, иначе спуск жать наугад будешь, волна-то шхуну качает, как маятник - вверх и вниз, вверх и вниз.

Иван с боцманом настороженно переглядывались, наблюдая за моими манипуляциями. Яхта между тем продолжала нас догонять, и вскоре Игнатий крикнул:

- Точно турки! И точно за нами! Пушка на носу у них!

- Ага, верно, пушка, - сказал и Иван, тоже глянувший в бинокль.

Надо бы и мне такой оптикой обзавестись будет, что я, хуже других?

- А дистанцию посчитать сможешь? - спросил я его.

- Игнатий, дистанцию давай! - крикнул Иван.

- Дистанция тридцать кабельтовых примерно! - донеслось из рубки.

- Эй… я человек сухопутный, вы мне ее в метрах давайте для стрельбы! - заорал я.

- До стрельбы дойдет - дадим в метрах, - крикнул в ответ Игнатий. - А пока так привыкай.

- Быстро догонят, - сказал Глеб. - Они без груза, налегке, скорость хорошая. Им даже машину запускать не надо.

Никто ему ничего не ответил, все напряженно молчали. Из того, что я уже понял, хорошего нам ничего не грозило в случае победы турок - захват судна, а для тех из экипажа, кто в живых остался - рабство. Другие варианты даже не рассматриваются. Правда, до этого еще дойти должно, мы тут вроде тоже не совсем лыком шиты.

- Иван, а сколько у них на яхте людей может быть? - в конце концов нарушил я томительное молчание.

- Человек двадцать, не меньше. - откликнулся моторист. - Это мы, купцы, на экипаже экономим, а пиратам что? Им преимущество в огне нужно. Может и больше оказаться.