Кровавое Благодаренье (СИ) - Большаков Валерий Петрович
Глава 13
Среда, 8 мая. День
Тель-Авив, Яффо
Стоило лайнеру «Эль Ал» сесть в аэропорту Бен-Гурион, как Наташа Ивернева будто перевоплотилась в другую себя, не столь уж давнюю Натали Истли, сбежавшую от зануды Дональда на скромный простор библейских пустынь.
«Гэвэрэт Тали» пристально, тревожно вгляделась в зеркало, выискивая приметы увядания. Красота?..
Число «40» пугало женскую душу, представляя неизбежную старость, а вот тело яростно сопротивлялось бегу времени, сохраняя гладкость кожи, блеск глаз и живость ума.
Потянувшись, Наташа продефилировала к стрельчатому окну-бойнице, прорубавшему толстенную каменную кладку и подпускавшую взгляд к синему морю.
«Сопротивлялось… — усмехнулась девушка. — Да если бы не Мишечка, давно бы увяла! И еще надо Ритулечке большое-пребольшое „спасибо“ сказать — за понимание, за терпение. Хм… Какая-то сразу ассоциация некрасивая вырисовывается… Ах, к черту ассоциативные ряды! Я люблю его? Люблю! Очень! И всё…»
Впрочем, если честно, днем она почти не вспоминает о Мише, только одинокими ночами, да и то недолго — сон наваливается быстро и неотвратимо, подминает под себя, как нежный хищник. Благое успокоение остужает разгоряченный мозг… Размякают мышцы и унимаются чувства…
Пожалуй, ей приходилось грустить лишь в день прилета — тяжесть ощутимо давила на сердце, угнетая до слез.
А прямо у трапа ее встретили молодые, энергичные офицеры военной разведки АМАН. Чернявый, зубастый, смуглый (от природы или от солнца) Ури Алон поведал со смешной гордостью, как его дед ущучил Моссад. Уж на какие этажи власти забирался рабби, внучек и сам не знал, но «на самом верху» вняли старому Рехаваму — и «перераспределили» советскую «айтишницу».
«Рокировочка такая, гэвэрэт, — весело скалился Ури, — из Моссада — к нам в АМАН!»
Наташу здорово озадачила подобная суета, но ведь Миша обещал помочь именно через рабби, значит, так и надо. Хотя поначалу девушка всерьез затосковала, ведь угодила она не просто в военную разведку Армии обороны Израиля, а в ее секретнейшее подразделение — 8200, сопоставимое с американским АНБ.
Сперва Наталью завезли в пустыню Негев, на Базу радиоэлектронной разведки близ кибуца Урим, но ее новый шеф и командир, бригадный генерал Ханан Гефен наорал на подчиненных, и те живо организовали лабораторию в Тель-Авиве, в Старом городе.
Ури Алон и Эхуд Ярдор долго извинялись за свой промах, а развеселый Шломо Илони изобразил сущее страдание. Как же, мол, им теперь жить-поживать, коли красавица из северных пределов покинула базу? Всё, жизнь им больше не мила…
Ивернева улыбнулась воспоминанию недельной давности, и вернулась за стол. Оба монитора трудолюбиво частили строчками программ, тихо шелестели вентиляторы компьютеров ГОЛЕМ.
Переезды, переподчинение — это всё ерунда. Задание-то осталось прежним — «научить» систему слежения влёт распознавать человеческие лица. Программа «Isidis» поможет здесь лишь косвенно, нужно придумать что-то новое…
Наташа расцвела улыбкой, вспоминая Мишу — как он восхищался ее талантами! Когда же это… Три?.. Нет, четыре года назад. Да, Лея совсем еще маленькая была, только и лепетала: «Мама… мама…», не ведая иных слов…
…Миша ходит по комнате, сверкая голой задницей, и восторгается: «Конгениально, Наташка! Ты в софте, как Моцарт в музыке, правда-правда! Куда мне до тебя, рядовому Сальери…»
А Наташка лежит, бесстыдница такая, в позе мадам Рекомье — и тает от счастья…
Больше всего она боялась тогда, что Миша к ней охладеет. Куда там… Его влечет и влечет, без устали, как влекло все эти драгоценные годы! Да, Мишечка не разделяет ее чувств, но он нежен, страстен, а вожделение — самый честный вид любви…
— Меня не люби-ишь ты, так что ж, — напела Ивернева тихонько, — зато тебя-я люблю…
Поерзав, она сосредоточилась. Так…
Загружаем в систему базовую фотографию человека. С ней сверяется биометрический алгоритм: вычисляет расстояние между точками на лице анфас и формирует математическую модель в цифро-буквенном коде…
«Это понятно, — задумалась Наташа. — Код уникален, даже если загружать в идентификатор фото под разными ракурсами… Хм. В том-то и проблемка. Компьютер видит матрицу из пикселей и выделяет в ней черты лица… Но, если физиономия террориста повернута к камере под большим углом, черты искажаются… Хм… А если двухмерную картинку заменить… Ладно, не в трех-D, а, скажем, в двух с половиной? Добавить глубину изображения! А чтоб измерить глубину… Стоп! Можно же использовать оценку искривления инфракрасной сетки! Ну⁈ Разве не конгениально?»
Хихикая, Ивернева азартно зацокала клавишами…
Там же, позже
Лаборатория расположилась не просто в старинном, а в древнем доме, возраст которого измерялся тысячами лет. Если верить легенде, Яффо, вообще, выстроили сразу после Потопа. Однако Наташа не маялась религиозной дурью, а потому относила дату постройки крепкого каменного строения ко временам Израильского царства, когда Соломон сватался к царице Савской и размышлял о суете сует.
Стены крепостной толщины наглухо отгораживали Наташку с ее хитроумной электроникой от мира, а каменные своды внушали уверенность — враг не пройдет. Низковатая дверь соединяла лабораторию с протяженным коридором, куда выходила библиотека и «личные покои».
Дом строили в те времена, когда, наверное, и понятия не имели о внутренних лестницах — за входной дверью из мощных брусьев, окованных позеленевшей бронзой, спускались исшарканные ступени из ноздреватого травертина, выводя на узкую, кривоколенную улочку, где проедет, разве что, мотоцикл, а вот малолитражке уже не вписаться.
И была еще одна дверь в конце коридора — железная, цвета темного шоколада, с мощными заклепками, подвешенная на тяжеленные петли и запертая на мощный засов.
Именно в нее и постучали, когда Наташа потягивала кофе с молоком — сгущенным, разумеется — для подкрепления сил. Девушка вздрогнула, но вызывать охрану не стала. Приблизившись на носочках, она громко спросила, недоумевая, зачем же было вставать на цыпочки:
— Ми шам?
— Это я, Тали! — глухо донесся голос.
— Рабби!
Наташа с трудом сдвинула засов, и дверь со скрежетом, толчками стала открываться.
— Приржавела… — запыхтел Рехавам, пихая тяжелую створку. — Здравствуй, Тали!
— Шалом, рабби! — прозвенела девушка.
Алон, во всем черном, залучился, распуская сеточку морщинок у глаз.
— Как же я рад, Тали, что вы с Михой наконец-то вместе!
Ивернева смешалась, и ляпнула:
— Ну-у… Мы не всегда вместе… Один-два раза в неделю…
— Это ночи, — лукаво улыбнулся рабби, — а дни?
— Д-да, — вспыхнула девушка, — дней больше… Было.
— И будет, Тали! — твердо сказал Рехавам. Поймав оценивающий взгляд Иверневой, он усмехнулся: — Что, сдал старикашка? Да уж, заглядываться на девушек как бы поздновато — истек срок годности… Но ты не обращай внимания — мой фенотип обманчив! Мне еще и семидесяти нет, а седина и морщины — отличное прикрытие. Главное — сердце здоровое… Михе благодарение! А остальное — пустяки. Ну, спина, бывает, побаливает… Ноют старые раны, хе-хе…
— Ой, пойдемте, — спохватилась Наталья, — я вас кофе угощу! А… Куда ведет эта дверь?
— В подземелье, — глухим, зловещим голосом произнес Алон, шагая в сверхсекретную лабораторию. — Я не зря просил Ури поселить тебя именно здесь. В толще стен есть древний ход — я открыл его еще мальчишкой… А где мой кофий?
— Сейчас я!
Кипяток из термоса… Две ложечки «нескафе» и три ложки тягучей, желтовато-белой массы из яркой «импортной» баночки с брендом «Soyuzconservmoloko».
— Угощайтесь, рабби!
— Спасибо, Тали. М-м… Сразу родными местами повеяло! — отхлебнув, почмокав, Рехевам серьезно сказал: — Не бойся, надолго ты здесь не задержишься. Миша придумал одну хитрость, и я тут, как хитрый паучок, дергаю за ниточки всех своих связей. А их у меня ого-го сколько! Насчет Моссада можешь не беспокоиться — Ципоре Ливни обещано место в кнессете, и она с удовольствием забыла о твоем существовании… Как работа? Движется?
