Концерт Патриции Каас. Отрывки - Марк Михайлович Вевиоровский
Несмотря на постоянные уговоры молодые жили вместе с Полиной Олеговной и Семеном Гавриловичем «недалеко от Москвы», и лишь изредка ночевали в Катиной комнате, когда задерживались в Москве …
– Толик, давай за твою Тонечку! – Костя Докукин поднял стопку.
– Помнишь, когда ты нас познакомил? Помнишь, как мы тогда отрывались?
Веселая компания, во главе которой шел Свиридов с гитарой и с молодой красивой девушкой в черных очках, врывалась на дорожки соседней турбазы и с громким пением проносилась, пугая пожилые пары. Свиридов громко играл и пел, его не менее громко, но в большей мере поперек мелодии, поддерживали сопровождающие его – и вслед им с испугом смотрели пожилые бабушки и дедушки.
А громкая, орущая и размахивающая бутылками орава, не обращая внимания на окружающих шла к пляжу …
– Помнишь?
– Ну, еще бы! Нас тогда побаивались …
– А ты, когда познакомился со своей Любашей? – Виктор Скворцов аккуратно наполнял стопочки.
– Это когда я уже работал на автобазе в Зарайске. Любаша работала в конторе и ухажеров у нее хватало … А ей нужно было душевного тепла, а не блесток и попоек … Сколько я рож потом разукрасил у ее ухажеров!
– Тебя тогда чуть не посадили. – вставил Свиридов. – За разбитую морду начальника …
– И если бы я тогда тебя не встретил бы … еще неизвестно, чем бы это кончилось …
– За твою Любашу!
– За Любочку! Как ее любят детишки! А как она танцует!
– За Любашу!
Минута прошла, все были заняты.
– Слушай, Витек, я хотел бы поднять рюмку за твоих женщин, но я так и не могу понять, как это …
– Что – как?
– Я вижу вашу чудесную троицу, но понять … понять это трудно. Объясни!
– Вот чудак! Это понимает только Толя, а я – с трудом. Но мы вместе!
– Давай Костя за Витькиных дам! Здоровья вам всем!
– Здоровья!
– А еще поговаривают, что Витька влюблен в Тоню. Ленка Скворцова была влюблена в Толика как кошка, а Толик неравнодушен в твоей Виоле …
– А кто поговаривает?
– Мало у нас … болтунов. Ну я-то знаю, что за всем этим нет … нет никакой пакости … Что я вас что ли, не знаю …
– А о нас с Любашей разве не болтают?
– Так я знаю тебя и свою Любашу! Помнишь, как мы все вместе парились у Михеича?
– И какое удовольствие получили все участники!
– А после всего Любаша обещала Грише позировать ему голой! Помнишь?
– Толя, а Гриша нарисовал Любашу?
– Как и Виолу!
– Мужики, покажите мне! Ну ей богу!
Художник Григорий Свиридов приобрел известность за рубежом благодаря своим иллюстрациям к переводным изданиям – книги издавали на двух, а иногда даже на трех языках, и иллюстрации в них были разные, а также благодаря рекламным рисункам в нескольких солидных иллюстрированных журналах.
Дома, на родине, художника Г.Свиридова больше знали как великолепного портретиста и автора батальных зарисовок – все, кого он изображал на своих рисунках, были живыми настолько, что иногда критики принимали Гришины картины за прорисованные фотографии.
За подобное нередко предавали анафеме и художника Сафронова …
Одному многоречивому и не в меру словоблудливому писаке его статейка по поводу Гришиных портретов стоила миллионного штрафа и административного срока, и после этого Гришу «трогать» остерегались – ну, кто же мог подумать, что его отец такой авторитетный юрист!
Последнее время Гриша много времени уделял цвету – как в крохотных миниатюрах размером с почтовую открытку, так и в большом формате.
И в совершенно различной технике, даже можно сказать – противоположной.
Все чаще его миниатюры первоначально создавались на экране монитора – Владик по просьбе Гриши модифицировал известную программу, и Гриша рисовал прямо на экране.
Четкие линии разграничения цветовых полей, яркие насыщенные цвета – а потом линии убирались, картинка уменьшалась и получалась яркая миниатюра …
С крупным форматом Гриша компьютером не пользовался – он под руководством своего профессора постигал таинство цвета и света, волшебство красок.
Он пробовал акварель и пастель, и даже иногда пользовался этим, но большее внимание он уделял краскам масляным, традиционным, хотя химия успешно внедрялась и сюда …
Много полезного Гриша узнал от своего нового знакомого – Никаса Сафронова.
В лице Гриши тот нашел серьезного и вдумчивого собеседника, и видимо поэтому не жалел времени на занятия с Гришей – теоретические и практические …
– Отец, ты очень занят?
Гриша пользовался своим спецтелефоном чрезвычайно редко и Свиридов насторожился.
– Я тебя внимательно слушаю, Гриша! – Свиридов поднял руку, призывая собеседников к молчанию.
– Ты мне нужен, отец …
– Через пять минут. Ты где?
– В мастерской на даче … Я жду тебя …
– Маргарита Семеновна, завершите беседу за меня. Позицию мою вы знаете …
И Свиридов исчез в своей комнате отдыха, а появился он на третьем этаже их дачи в мастерской Гриши.
– Привет!
– Спасибо, отец. Наверное, я напрасно тебя потревожил …
– Раз позвал – значит нужно. – Свиридов не пытался сканировать сознание Гриши, лишь уловил его волнение – сильное и непонятное.
Он коснулся плеча сына, легонько сжав его и погладив – это была одна из самых интимных ласк, которыми он одаривал сына.
– Что это у тебя?
На мольберте на листе, разделенном на три части, было три изображения …
Три изображения его, Анатолия Свиридова, но каких!
На левой части листа был изображен молодой человек в кожанке времен революции – той, настоящей, с тканевой бордовой подкладкой, в кожаной кепке и с двумя «Маузерами» в руках. Над правым пистолетом еще летела выброшенная затвором после выстрела гильза, а ствол левого маузера нацеливался на неизвестную зрителю цель.
И это был Свиридов – молодой, тельняшка в распахнутом вороте куртки, с черными волосами и своими внимательными строгими глазами.
– Ну, ты даешь!
На средней части изображение было в наброске, и Свиридов сразу перешел к правой части.
Мужчина на этой части листа был немолод, но крепок и осанист. Защитная армейская одежда – куртка, кепка, погоны без знаков различия, тельняшка в вырезе куртки и край скрытого бронежилета, и два длинноствольных револьвера в руках.
Гильза не летела – револьвер! – но совершенно явно только-что был произведен выстрел, и чуть обозначились прорывы газов, и отдачу удерживала рука …
И это тоже был Свиридов – вполне узнаваемый и знакомый, в привычной армейской форме.
Свиридов снова хмыкнул.
– А что же будет здесь, в середине?
И он пригляделся к наброску.
Поясная фигура в парадной военной форме с наградами и генеральскими погонами и скромным букетиком в руке. Абрис головы однозначно указывал на персонаж – это был Свиридов с седым ежиком волос и обозначенными четырьмя Золотыми Звездами …
– И что же ты задумал, сын?
– Когда я закончу среднюю часть, то я покажу тебе. А пока скажи, удается ли мне цвет на этих картинах? Я стараюсь выбирать неяркие тона специально, чтобы изображения не казались
