Отмель - Илья Сергеевич Ермаков
Я прошла весь гипермаркет вдоль и поперек. Собрала не одну, не две, а целых три тележки. Запихала все продукты по пакетам и нагрузила ими машину. Главное – оставить еще место для инвалидного кресла. Впрочем, его можно привязать к крыше. Об этом я еще подумаю. Еще нужно загрузить всю одежду и домашнюю утварь. Дети наверняка захотят взять что-нибудь с собой. Придется все утрамбовывать очень плотно.
Но меня это совсем не пугает. Я обеспечила нас большим запасом продуктов. Мы берем все. В последний раз. И больше сюда не вернемся. Это будет единственный и последний наш отъезд.
Пришло время распрощаться с этим городом раз и навсегда.
Возвращаясь домой, я ехала среди трупов. Большинство из них уже превращались в кашицеобразные зловонные гниющие массы. И уже мало своим видом напоминали людей. Тем более – живых людей.
Я ощущала себя на большой человеческой помойке. Как это жестоко! Но с каждым днем в меня закрадывается стойкое ощущение: от этих людей избавились, как от ненужного мусора. Просто хлам. Бесполезный и никчемный хлам.
И кто же мы? Я, мои дети, моя мама – кто мы среди всего этого?
Мусор, который не удалось убрать?
Ненужные вещи.
Лишние.
Посторонние.
Если мы здесь, действительно, посторонние, то мы уже уходим. Навсегда.
Не ищите.
И только двое будут сопровождать нас повсюду – куда бы мы ни отправились.
Тишина и Тон.
Две противоборствующие силы. Как свет и тьма. Как «инь» и «ян».
Действие и противодействие.
Смерть кружится в воздухе. Она существует повсюду. Я это вижу, чувствую, ощущаю вокруг и в себе. Лишь маленькие беруши – самое нехитрое и простое изобретение человечества – защищают меня от верной гибели.
Смешно? Может быть. Но благодаря им мы все еще живы.
Подумать только: стоит заткнуть уши, и ты обретешь спасение. В этом мире. В мире, где царствует Звук, несущий лишь смерть всему живому, всему человечеству.
А звери?
Они живут.
Собаки, кошки, мыши… до сих пор бегают по свету. По всей видимости, их мозг не воспринимает Звук. Тон предназначен лишь для нас, людей.
Он создан людьми против людей.
Сплю я все реже. Долго не могла спать после первого приступа сына. Оставалось лишь надеяться, что это «разовая акция». И больше такого не повторится. Но оно повторилось. Опять. Мы были с ним одни. Дочка с мамой сидели на кухне, а он убирался в своей комнате. Я застала его там. Застала с карандашом в руках перед листом бумаги. Он направлял кончик карандаша не на бумагу, а на себя.
Тогда я поняла: эти приступы опасны. Слишком опасны, чтобы не относиться к ним слишком серьезно. В тот день мне удалось привести его в чувства. Он словно… пропадал, отправлялся в совершенно иной мир, отличный от реального. Мы ничего не рассказали: ни его сестре, ни бабушке.
Это наша с ним тайна.
И вот еще: если причиной таких приступов послужил Тон… если он способен так влиять на человеческий разум… быть может, все не так просто, как нам кажется на первый взгляд?
Может, Тон обладает еще одной, потайной силой? Силой, способной не только убивать, но и делать… что-то другое, неизвестное нам.
Иначе говоря, нам не ведомы все свойства Звука.
Какие-то отразились и на мне, на моих снах. Снах, в которых я путешествую в совсем других пространствах и реальностях.
Такого прежде не было. Мне вообще всегда мало, что снилось. Приятно просто засыпать и просыпаться в новом дню. А сейчас сны стали чем-то другим, чем-то пугающим и манящим одновременно.
Говорят, что сны – отражение нашего бессознательного. Мозг обрабатывает массу информации, которая прошла через нас за день, но не была осмысленна, пропущена через сознание. И это бессознательное – часть нас самих, нашего разума, отвечающего за наше существование.
Что же поселилось в моем разуме после того, как я услышала Тон?
Что этот Звук поселил в разум моего сына?
И как нам теперь с этим бороться? Или хотя бы… просто с этим жить?
Когда я вернулась, они уже собрали вещи. Мама занялась посудой и домашней утварью. Дети собирали свою одежду и то, что хотели бы взять в новый дом. Сборы продлились целый вечер. Выезд запланирован на утро следующего дня. Нас ждала последняя ночь в этом городе. И она нужна лишь мне одной: я должна отдохнуть перед тем, как сяду за руль и не вылезу из водительского кресла несколько суток напролет.
Путь долгий. Но по сути дела спешить нам некуда. Мы никуда не опаздываем. Некуда опаздывать, когда ты живишь в мире, лишенном времени.
Часы здесь больше не играют своей роли.
Имеет смысл лишь сезон. Время года. И срок моей беременности. Больше ничего.
Но я чувствую, что нам еще предстоит вступить в гонку со временем. Рано или поздно этот момент настанет… и тогда, придется торопиться.
Несколько сумок загрузили в салон. Детям пришлось ужаться с ними. Мама сидела рядом со мной. Кресло все же закрепили на крыше – так больше поместилось в багажник. Без двустволки и патронов не уехали. Я знала, что это точно понадобится. В большом мире – много опасностей. Только вчера я стала свидетельницей пальбы. Выжившие люди сходят с ума. Они готовы убивать друг друга ради еды или просто так, ощущая опасность от каждого встречного.
Отныне никому нельзя доверять – еще одно правило выживания.
Я прикрепила телефон с «Голосовым дневником» на крепеже и сказала:
– Отдыхайте. Путь будет долгим. Мы никуда не торопимся. Уверена, вам очень понравится в новом доме. Он славный. Ничего не бойтесь, милые. У нас все получится. Я обещаю.
И говорю это снова:
– Я вас всех спасу. Мы выживем. Обещаю.
Дети уснули, когда мы покинули город. Я и сама почувствовала неимоверное облегчение, когда горы трупов, трещины в земле, разрушенные здания и мучительные воспоминания остались позади.
Мама рядом, а это главное. Все эти дни она меня поддерживала, помогала, была рядом. С ней мне спокойно. Когда она со мной, я сама чувствую себя защищенной, несмотря на то, что это я должна ее защищать.
И я буду ее защищать во что бы то ни стало.
Все они, все трое, теперь под моим крылом.
Глава 13
Сон почти застал ее врасплох. Но реальная жизнь сделала кое-что похуже. Гораздо хуже.
Мама открыла глаза, вырвав себя из мира полудремы.
Она ощутила запах. Такой же запах был в тот день, когда начался кошмар.
