Владимир Булат - Лишь бы не было войны

- Это интересно: никогда не смотрел на Бендера как на литературный образ Троцкого... - Борис задумался. - Хотя верно: образ шарлатана, разъезжающего по России и дурящего простых людей.

- А знаете ли вы, - продолжал я, - что в двадцатые годы в учебниках истории о Петре I была всего одна(!) фраза: "Своей деятельностью способствовал развитию торгового капитала", и все! Вот и получалось, что Петр I - мелкий политический деятель эпохи Булавина и Баал Шем Това.

- А перегибы в коллективизации? - спросил Малиновский.

- Она также происходила на фоне борьбы сталинистов и троцкистов... (Опять я увлекаюсь и говорю многое из того, что им неизвестно или имеет иную терминологию).

- "Репрессии" тридцатых годов, - сказал на это бригадир, - закономерный этап между разбродом двадцатых и державностью сороковых. Впервые советская страна почувствовала себя великой державой около 40-го года.

- В сущности, - сказал Андрей Титомиров, - все, или почти все русские писатели были, по современным меркам, фашистами. Державин проповедовал великодержавный шовинизм, русифицированный арапчонок Пушкин руки бы не подал Бабелю, даже разумный эгоист Чернышевский предсказывал завоевание Ближнего Востока...

- Что читаешь? - спросил я Малиновского, держащего в руках небольшого формата книжку в зелёном переплёте.

- "Драматургия Петера Визе" - на сюжеты германской мифологии. Такая шутка есть: "Русские витязи побеждали своих врагов боевым духом, ибо, заслышав этот дух, неприятель бежал со всех ног. Однако по мере развития бань на Руси этот дух стал исчезать, и уже татаро-монголы имели боевой дух сильнее русского"...

Появился газетчик и совершенно бесплатно снабдил нас вчерашними "Известиями".

- Что пишут?

- Разное. "По приглашению Всесоюзного общества ветеранов Дальневосточной войны нашу страну посетила делегация Союза ветеранов второй мировой войны "Стальной Шлем" из Германии... Принята новая конституция Демократической Республики Афганистан... Ожесточённые бои сапатистов с правительственными войсками в штате Чиапас в Мексике... Европейский спортивный комитет принял решение о проведении очередной зимней Олимпиады в немецком городе Инсбрук... Еврейский погром в Бостоне..."

- Странно, - протянул бригадир. - Американцы сами наполовину евреи...

- Не скажи, - возразил Титомиров. - В тридцатые годы в США назревала национал-социалистическая революция по типу германской, ведь эти две страны...

- Так то в тридцатые! А сейчас... Слыхали новый анекдот: как будет по-американски "на ..."?

- "Янки гоу хоум", - первым отозвался я (поживешь в демократической России, и не такое узнаешь).

- Вы читали недавно в "Комсомолке"? оказывается, что американки предпочитают своих собак мужьям!

- Как это?!! - встрепенулись все, кроме меня.

- Да, провели социологический опрос, и на вопрос "Что вы сделаете, если ваш жених не любит собак?", сорок процентов американских женщин ответили, что выберут собаку.

- Господи! - для Титомирова это была новость. - Хорошо, что мы не янки. Хотя... у нас тоже в последнее время какая-то мания собаководства: весь город засран. Я бы этих собачников!.. заставил бы собственноручно убирать улицы.

(Недавно в Калининском райсуде Ленинграда рассматривалось дело: собака загрызла новорожденного; у нас всякие правозащитники тут же стали бы оплакивать несчастную собаку, но здесь владельца приговорили к тюремному заключению, а собака была истреблена в присутствии хозяина.)

Малиновский, у которого была собака, поморщился, но тут раздался возглас Бориса:

- Вот новость так новость! Умер Гайдар.

- Как?! Что?!

- Да - вот: "1 сентября советская литература понесла невосполнимую утрату: на девяносто третьем году жизни скоропостижно скончался почетный председатель Союза писателей СССР, дважды герой социалистического, лауреат Ленинской премии и премии "Штурм унд Дранг" Веймарской Литературной Академии им. фон Гете, депутат Верховного Совета СССР 3, 4 и 5-го созывов, член Президиума Всесоюзной культурно-патриотической организации "Память", великий русский писатель Аркадий Петрович Гайдар... Имя Гайдара присвоено его родному городу Арзамас, новой монументальной площади в Красносельском районе Ленинграда и малой планете № 60 019..."

- Да, это конец целой эпохи!

- Нет, целой эры!

- А его сын - этот самый Тимур - он работает в каких-то ветеранских организациях?

- Да, он второй секретарь ветеранов Дальневосточной войны.

- Слушайте, - спросил после некоторого молчания я, - а стипендия за сентябрь нам полагается?

- Руслан мне сказал по секрету, что будут выдавать уже в Благовещенске.

- А вообще сколько это продлится? Нас часом не мобилизуют?

- Пустяки! Пугнем желтопузых хорошенько - и по домам.

- А вот ты, Андрей, что возьмешь в качестве трофея, когда мы завоюем Маньчжурию?

- Я возьму дочь маньчжурского императора в жены, - ответил Титомиров.

- Постой, если маньчжурскому императору шестьдесят лет, то его дочери по самым оптимистическим расчетам...

- Нет-нет, она наша ровесница. Как же: единственная наследница харбинского престола!

- Так бы и говорил: "Мне нужен маньчжурский престол".

- Да бросьте вы это, - поморщился бригадир. - Гарнее наших европейских девчонок во всем свете нет. Скажу вам по секрету (мой дядя работал в нашем торгпредстве в Тебризе, так он говорил), что ото всех этих азиаток ужасно пахнет, и вовсе не гормонально.

(Плохо, что я никак не могу узнать имени нашего бригадира. А как его спросить, если я - то есть Вальдемар - знаком с ним уже пять лет, и он, по своей всегдашней рассеянности, забыл мне его представить.)

- Ну, это с непривычки, - возразил Титомиров.

- Нет, правы немцы: нет прекраснее белого человека.

- Да ты сам наполовину немец.

- И очень горжусь этим! Германия - столп мировой цивилизации, исчезни она, и мир деградирует за пятьдесят лет.

- Что это за станция? - прервал его Борис. За окном уже мелькали кирпичные строения.

- Должно быть, Канск.

Миниатюрная станция была забита народом. Станционный служащий в темно-вишневом мундире повез на автокаре длинный выводок вагонеток с почтой. Я и Борис купили у перронщиц несколько крупных кедровых шишек и миниатюрный бочонок с медом. Ветер веял холодом ранней зимы.

- Кстати, - спросил меня Борис, - тебе никогда не казалось, что за несколько недель можно прожить несколько лет, в смысле растяжения времени?

- Кстати, о времени! Мой дядя, не тот, который командует крейсером, а тот, что заведует кафедрой генетики в Кенигсберге, рассказывал мне удивительную вещь.

Меня прервал отрывисто рявкнувший где-то впереди тепловоз, и мы заторопились к трапу вагона. В купе недоставало Титомирова, и он появился, уже когда поезд тронулся. В руках он держал трехлитровую банку с пенистой жидкостью квасного цвета.