Ирина Оловянная - Самурай

— Как это может быть?

— Ты уже видела весь этот кошмар, на Джильо, — постарался я объяснить. — А я заживо сжег там больше ста человек.

— Да, — согласилась Лариса, прижавшись лицом к моему плечу, — а иначе они устроили бы там вторую Эльбу. Так что ты еще больше спас. И еще честь Верреса и жизнь.

— Не утешай меня. Тактика от противника не зависит, с солдатами Джела я бы обошелся так же.

— Что ты будешь с этим делать?

— Не скажу.

— Почему?

— Ну когда-то давно я прочитал один умный роман, кстати, продолжение другого, довольно дурацкого. В нем одна королева стала любовницей своего первого министра, а предыдущему первому министру она отказала. Так она там думает: «Я отказала человеку, который никогда не говорил „я сделаю", он всегда говорил „я сделал"». Следующий уже таким не был.

— Понятно. И кто же твой новый идеал?

— У меня вообще нет идеалов.

— Ну да, как же. После встречи с синьором Мигелем ты по нескольку дней улыбаешься почти как он.

— Э-ээ, не замечал. Что, вправду? А в остальное время как?

— Обворожительно, — мечтательно проворковала Лариса. — Набиваешься на комплименты? — полувопросительно добавила она.

— Не-е, это случайно получилось, — краснея от удовольствия и обворожительно улыбаясь, ответил я. — А синьор Мигель тоже не бросается обещаниями, я, во всяком случае, ни разу не слышал.

— Ладно, но ты моришь голодом мое любопытство.

— Ужасно. Пойдем, я напою тебя кофе и накормлю мороженым, или просто поужинаем? — предложил я.

— И то и другое.

Домой я вернулся на такси, довольно поздно. Я и раньше так возвращался, и сегодня проф меня отпустил бы, стоило только попросить. А делать так, как сделал я, — это нарушение какого-то своеобразного этикета, но проф на нем настаивает. Поэтому я явился доложить о своем прибытии. Мне, конечно, не влетит — не настолько серьезно, но нотация светит.

В кабинете профа, забившись в кресло в дальнем углу, сидел Виктор. Что он тут делает?

— Вот, — наставительно произнес проф, — вернулся твой герой, у которого так болит голова, что он спит, как медведь в берлоге.

— Чего? — глупо спросил я, забыв поздороваться.

Виктор покраснел и опустил голову, проф смотрел на него с насмешкой. Тут до меня дошло: этот несчастный решил меня прикрыть! Глупое вранье, конечно, я же предупредил профессора, что уезжаю, но это не главное. Я был растроган.

— Только не вздумай срочно сочинять, что это ты во всем виноват, — велел мне проф.

— Боюсь, в данном случае это даже мне не под силу, — ответил я.

— И что мне с вами делать? — спросил проф.

— Отпустить спать — как медведей в берлогу, — предложил я.

Странно он себя ведет, не собирается же он ругать нас вместе!

— Ладно, — согласился проф. — Виктор, больше никогда не пытайся меня обмануть, понятно? Последствия будут самые тяжелые. Давай, топай.

Виктор ушел. Проф посмотрел на меня испытующе:

— Получается, что неделю назад ты меня плохо понял.

Десять тысяч летучих котов! Это называется цунгцванг[17]. Что бы ни решил проф, это будет неправильно, нарушение правил игры. Точнее, правила игры он нарушил неделю назад: каким бы замечательным летчиком и программистом я ни был, как бы он ни был рад, что я остался жив, ему не следовало прощать мне тот полет на Феррари. Но если бы я хоть месяц все время спрашивал разрешения, прежде чем куда-нибудь уехать, это не имело бы значения. Опять я во всем виноват.

— Сейчас ты, кажется, меня понял, — сказал проф помягче. — Ладно, как ты говоришь в таких случаях, проехали. Если ты не будешь специально нарываться, чтобы успокоить свою чуткую совесть.

— Не буду, — пробормотал я.

— Иди, медведь, в свою берлогу, — усмехнулся проф.

Виктор ждал меня в столовой, в темноте. Я тихо вошел и включил свет, он зажмурился.

— Я тебя не услышал, — признался он, — а ведь специально дожидался.

— Я так и понял. Тебе еще несколько лет надо заниматься, чтобы услышать меня и чтобы я не услышал тебя. Дышишь ты как Винни Пух, медведь в берлоге.

— Это все было так глупо, — всхлипнул он.

— Не бери в голову, — утешил его я, — зато профессор теперь держит тебя за человека. Только не нарывайся.

— А-а, понятно.

— Я серьезно говорю. Любопытство сгубило кошку. Я подал ему руку, он ее пожал, хлипкая у него ладонь...

Пока хлипкая.

— Спокойной ночи.

Глава 23

В воскресенье Алекс появился с огромным синяком под глазом. Лео присвистнул:

— Красавчик! С мараканом подрался?

Алекс покраснел и покачал головой.

— Колись, — велел я.

— Он был один, — пояснил Алекс. Потом широко улыбнулся и добавил:

— А Джесси как даст ему по физиономии, он и понял, что ему ничего не светит.

— Ну, чтобы это узнать, стоит и с фонарем походить, — заметил я.

— Угу, но он теперь в нашем классе учится, здоровый такой, как медведь, и подраться не дурак.

— Поспаррингуй с Марио, тогда тебе этот медведь большим не покажется, — предложил я.

— Я и собирался его попросить.

— А вы не пойдете ему мстить? — удивленно спросил Виктор.

— За что? — изумился я.

— Ну... — С точки зрения Виктора, это было очевидно.

— Ну и порядочки у вас на Новой Сицилии, — осуждающе проговорил Лео.

— Это у вас порядочки, — храбро огрызнулся Виктор.

— А что? — не понял Алекс. — Вот если бы он был на пару лет постарше, тогда да, он был бы сильно не прав.

— Понятно, — озадаченно сказал представитель чуждой нам цивилизации.

— Давайте работать, — предложил я и представил вниманию публики два доклада лейтенанта Верреса. Написание их не отняло у него много времени.

Доклад 1

Что я точно знаю о кремонской СБ?

Ничего.

Доклад 2

Кремонская СБ глазами рядового кремонца

1.Секретная, большая, страшная организация, мимо здания которой лучше не проходить.

2.Попавший внутрь этого здания имеет хорошие шансы вернуться домой лет через десять, если повезет.

3.Каждый второй — осведомитель этой организации, поэтому они все про всех знают. Поэтому о чем ты думаешь, следует помалкивать даже в постели с женой.

4.Провинившись, следует самому бежать признаваться, и заложить при этом еще кого-нибудь, тогда дело может ограничиться избиением и вербовкой.

5.Лагеря, где сидят заключенные этой организации, находятся на Южном континенте, на краю джунглей, и там жуткие условия для жизни.