Герберт Уэллс - Первые люди на Луне (пер. Лачинов)

Шар шлепнулся об воду с громким всплеском. Вода разбрызгалась, должно быть, на несколько сажен кверху. Тогда я раскрыл вновь одно из каворитовых окошек и стал вновь спускаться, с каждым разом все медленнее и медленнее, пока не почувствовал, что шар прижимается к моим ногам и подскакивает все кверху, как пузырь. В конце концов я плавал, носясь по поверхности моря, и мое путешествие в пространстве пришло к концу.

Ночь была темная, без просвета. Две маленьких желтых точки указывали вдали на плывущие суда, а впереди маячил красный огонек, то появляясь, то исчезая. Если бы электричество моей лампочки не пришло к концу, я решил бы, пожалуй, подняться вверх снова. Но, несмотря на крайнюю усталость, я начинал чувствовать возбуждение, волнуемый лихорадочной, нетерпеливой надеждой, что мое странствие может окончится.

В конце концов я перестал суетиться и сидел, упершись в колени и глядя пристально на этот далекий красный свет. Он вспыхивал и погасал, мерцая все время. Мое возбуждение мало-по-малу улеглось. Я вспомнил, что мне придется провести, по крайней мере, еще одну ночь в шаре, почувствовал себя до крайности отяжеленным и утомленным и заснул вдруг мертвым сном.

Перемена ритмического укачивания пробудила меня. Я посмотрел через стекло окошка и увидел, что я выброшен на берег, на громадную песчаную мель. Далеко где-то мелькали на горизонте дома и деревья, а со стороны моря какие-то неполные, смутные очертания корабля выделялись из волн и мрака.

Я встал на ноги и начал вглядываться. Моим единственным желанием было выскочить из шара. Отверстие для выхода находилось вверху, и я стал вертеть штопор. Мало-по-малу горловина открывалась. Наконец, воздух засвистел, снова врываясь внутрь шара, как некогда он свистел, выходя наружу. Но на этот раз я не стал дожидаться, пока давление сделается равномерным.

Через минуту уже крышка была у меня в руках, и передо мной было открытое пространство, открытая даль с хорошо мне знакомым земным сумраком.

Воздух врывался мне в легкие, так что в первое мгновение я задохнулся. Громко вскрикнув, я бросил крышку, схватился руками за грудь и присел. Некоторое время я жестоко страдал; затем стал глубоко вдыхать воздух и, наконец, мог подняться и снова поползти вон из шара. Я попробовал сунуть свою голову в отверстие, но шар перевернулся и как будто что потянуло мою голову вниз, едва она выглянула на свет. Я снова нырнул обратно в шар, иначе бы мое лицо захлестнуло волною. Высовываясь и прячась так несколько раз, мне удалось, наконец, вылезти на песок, куда набегали еще время от времени отступавшие волны.

Я даже не пытался встать на ноги. Мне казалось, что мое тело сделалось внезапно как будто свинцовым. Матерь-земля уже цеплялась за меня теперь и никакой каворит не спасал от нее. Я сел на песок, не обращая внимания на воду, заливавшую слегка мои ноги.

Наступал вечер. Мглистые сумерки почти сплошь все окутали, оставляя лишь там и сям длинную серовато-зеленую полосу. Кое-где виднелся корабль, стоявший на якоре, то есть бледные очертания судна с желтым огоньком. Вода все продолжала сбегать длинными, пенистыми волнами. Вправо от меня вырисовывался изгибами берег, пустынная мель с несколькими лачугами, где выделялся лишь маяк, да поплавок, да песчаная стрелка. Влево же шел пологий песчаный откос, испещренный там и сям лужами и заканчивающийся на расстоянии около мили небольшим валом из щебня. К северо-западу виднелось какое-то укромное морское местечко: ряд жалких лачужек, самых маленьких, какие только я видел на земле, словно темные крапины в надвигающемся сумраке. Какие странные люди могли воздвигнуть эти узкие, вертикальные домики на таком малом пространстве, я не знаю. Это напоминало домики Брайтона, затерянные в пустыне.

Долгое время я сидел так, зевая и потирая свое лицо. Наконец, я попытался встать. Это вызвало во мне такое чувство, как будто я поднимаю тяжесть, но я все-таки поднялся.

Я поглядел на далекие домики. Первый раз со времени наших мучений среди кратера я вспомнил о земной пище. «Окорока, — прошептал я, — яичек, хорошей закуски и хорошего кофе… И на кой чорт я бросил все это в Лимпне?» Я подумал о том, где я теперь. Это был какой-нибудь восточный берег, но прежде чем опуститься, я видел перед собою Европу.

Я услыхал скрип шагов по песку, и какой-то маленький, круглолицый добродушный человечек, во фланелевой рубашке, с купальным полотенцем на плечах и купальным костюмом, перекинутым через руку, показался на взморье. Я тотчас убедился, что, несомненно, нахожусь в Англии. Он посмотрел почти подозрительно на шар и на меня, и двинулся вперед, пристально вглядываясь. Я должен сознаться, что выглядел довольно дико и свирепо — грязный, нечесаный, оборванный до последней возможности, но в эту минуту я позабыл об этом. Незнакомец подошел ко мне ярдов на двадцать.

— Эй, послушайте, — обратился он, несколько нерешительно.

— Послушайте вы сами, — отвечал я.

Он приблизился, ободренный моим ответом.

— Что это за такое за штука? — спросил он меня.

— Можете ли вы сказать мне, где я нахожусь? — спросил я в свою очередь.

— Это Литльстон, — отвечал он, указывая на дома, — а это Денгенес. Вы только что высадились? Что это за штуку вы приволокли? Какая-нибудь машина?

— Да.

— Вы приплыли к берегу? Вы потерпели крушение или что-нибудь подобное? В чем дело?

Я быстро соображал, производя осмотр маленького человечка, оценивая его по мере приближения.

— Клянусь честью, — сказал он, — вы, верно, порядочно странствовали! Я думал, вы… Ну, где же вы потерпели крушение? Эта штука какой-нибудь пловучий снаряд для спасения жизни?

Я решился принять его толкование в эту минуту и слегка подтвердил его догадку.

— Я прошу помощи, — резко проговорил я. — Я хочу вытащить кое-что сюда на берег, — вещи, которых я не могу бросить.

Тут я заметил трех несколько милых юношей, тоже с полотенцами и костюмами, в соломенных шляпах; они спускались по берегу прямо ко мне. Очевидно, это была ранняя компания купальщиков из Литльстона.

— Помощи? — проговорил мой собеседник. — Сейчас! — Он неопределенно засуетился. — Что, собственно, вы желаете, чтобы было сделано? — Он вертелся жестикулируя.

Три юноши ускорили шаги. В минуту они уже были около меня и осыпали меня расспросами, на которые я не имел желания отвечать.

— Я расскажу все позже, — отговорился я. — Я выброшен на берег. Я потерпел несчастье.

— Пойдемте в отель, — проговорил раньше всех маленький человечек. — Затем мы посмотрим, что можно сделать.

Я поколебался.

— Я не могу, — проговорил я. — В этом шаре находятся две больших золотых полосы.