Питер Уоттс - Ложная слепота

— Ага. Извини. — Потом: — Закончишь — подходи.

Я глянул вверх: Шпиндель махал мне рукой. Джеймс поднялась из кресла, но это Мишель приобняла его с несчастным видом, и Саша, ворча, проплыла мимо меня в сторону палатки.

К тому времени, когда я добрался до него, Шпиндель развернул кресло в полукушетку.

— Ложись.

Я подчинился.

— Понимаешь, я не о «Роршахе» говорил. Я хотел сказать — здесь. Мне что-то померещилось прямо сейчас когда очнулся.

— Подними левую руку, — проговорил он. Потом: — Только левую, а?

Я опустил правую, поморщился от укола.

— Примитивно немного.

Он покатал в пальцах наполненную кровью пробирку: дрожащая рубиновая слеза с ноготь размером.

— Для некоторых целей тканевая проба лучше всего.

— Разве капсулы не должны справляться сами? Шпиндель кивнул.

— Считай это проверкой качества. Чтобы корабль не зазнавался. — Он уронил образец на ближайший лабстол. Слезинка растеклась и лопнула; поверхность впитала мою кровь, словно страдала от жажды. Шпиндель причмокнул губами. — Повышенный уровень ингибиторов холинэстеразы в ретикулюме. Ням-ням.

Не удивлюсь, если мои анализы и вправду казались ему вкусными. Шпиндель не просто считывал результаты — он их ощущал, видел, нюхал и перекатывал каждый бит данных на языке, как лимонные леденцы. Весь биомедицинский отсек был лишь частью протеза Исаака: расширенное тело с десятками различных органов чувств, вынужденное

Виться с мозгом, который знает лишь пять. Неудивительно, что он связался с Мишель. Биолог был почти синестетом.

— Ты провалялся в капсуле чуть дольше остальных, — заметил он.

— Это важно?

Шпиндель как-то дергано пожал плечами. — Может, твои органы прожарились чуть больше наших. Может, у тебя просто конституция хлипкая. Капсула выловила все… неизбежное, так что, думаю… А!

— Что?

— Отдельные клетки в основании мозга перешли на форсаж. И еще больше — в почках и мочевом пузыре.

— Опухоли?

— А ты чего ждал? «Роршах» — не курорт.

— Но капсула…

Шпиндель сморщился; это должно было изображать обнадеживающую улыбку.

— Ну да, исправляет девяносто девять и девять десятых процента повреждений. К тому времени, когда добираешься до последней ноль-точка-одной десятой, включается закон уменьшающихся возвратов. Опухоли мелкие, комиссар. Скорей всего, тело само с ними справится. Если нет — мы знаем их адреса.

— Те, что в мозгу… они не могут вызывать?..

— Шансов мало. — Он пожевал нижнюю губу. — Правда, рак — не единственное, чем нас наградила эта штука.

— То, что я видел. В склепе. У него были такие… многосуставчатые щупальца, отходящие от центрального узла. Размером, наверное, с человека.

Шпиндель кивнул.

— Привыкай.

— Остальные тоже видят такое?

— Сомневаюсь. У каждого свой взгляд, как… — «Сказать ли?» — передало его подергивающееся лицо, — …на пятна «Роршаха».

— Там галлюцинации понятны, — признался я, — но здесь?

— Эффекты ТКМС. — Шпиндель прищелкнул пальцами. — Они прилипчивые, а? Нейроны как войдут в одно состояние, так долго потом в себя прийти не могут. ТА-тест[52] никогда не проходил? Такой уравновешенный парень, как ты?

— Пару раз было, — ответил я. — Может быть.

— Тот же принцип.

— Так что мне и дальше будет мерещиться эта ерунда?

— Партия постановила, что со временем глюки сходят на нет. Неделя-другая, и ты придешь в норму. Но здесь, с этой штуковиной… — Он пожал плечами. — Слишком много переменных. К тому же полагаю, мы будем возвращаться туда снова и снова, пока Сарасти не скажет «хватит».

— Но это по сути своей — влияние магнитного поля.

— Вероятно. Хотя что касается этой хрени, я стопроцентно ручаться не стал бы.

— Может что-то еще вызывать галлюцинации? — спросил я. — Что-то на борту?

— Например?

— Не знаю. Протечки в магнитозащите «Тезея».

— В норме — нет. Конечно, у нас у всех в головах по маленькому компьютеру. У тебя так вообще целое полушарие протезов. Кто его знает, какие там побочные эффекты могут возникнуть. А что? «Роршаха» тебе недостаточно?

«Я их и раньше видел», — уже хотел сказать я. Но тогда Шпиндель спросил бы: «О, и когда? Где?» И я бы, может, ответил: «Когда шпионил за твоей личной жизнью», — и всякие шансы продолжать неинвазивное наблюдение разнесло бы на атомы.

— Да нет, ничего, просто я в последнее время… нервничаю. Померещилось, будто видел что-то странное в хребтовой шахте, еще до высадки на «Роршах». Всего на секунду, и оно пропало, стоило мне сосредоточить взгляд. Многосуставчатые лапы и центральный узел?

— Господи, нет! Просто мелькнуло что-то. Если там и был какой-то предмет, это, скорей всего, Аманда упустила свой резиновый мячик.

— Возможно. — Шпинделя мои слова почти позабавили. — Но защиту надо будет проверить на предмет протеза всякий случай. Нам лишние глюки совсем без надобности а?

Я покачал головой, вспоминая кошмары.

— Как остальные?

— Банда в порядке, только разочарована немного. Майора не видел пока. — Он пожал плечами. — Может она меня избегает.

— Ей здорово досталось.

— Не сильней, чем нам, правду сказать. Она могла даже не запомнить случившегося.

— Как… как может человек поверить, что его не существует?

Шпиндель покачал головой.

— Бейтс не верила. Знала. Как факт.

— Но как?..

— Индикатор заряда на приборной панели автомобиля. Иногда контакты ржавеют. Индикатор стоит на нуле, и ты думаешь, аккумулятор сел. А что еще тут думать? Ты же не можешь вручную пересчитать электроны.

— Хочешь сказать, в мозгу стоит экзистенциометр?

— В мозгу самые разные индикаторы стоят. Ты можешь знать, что слеп, когда на самом деле видишь; ты можешь знать, что видишь, когда слеп. И — да, ты можешь знать, что тебя не существует, когда это не так. Список длинный, комиссар. Синдром Котара, синдром Антона-Бабинского, «дамасская болезнь». Это для начала.

Он не сказал о «ложной слепоте».

— На что это было похоже? — спросил я.

— Что? — Хотя он прекрасно понял, что я имею в виду.

— Твоя рука… словно действовала сама по себе? Когда потянулась к батарее.

— О нет. Ты остаешься в себе, просто… чувствуешь, и все. Чуешь, куда потянуться. Отделы мозга играют друг с другом в шарады, а? — Он махнул рукой в сторону кушетки. — Слезай. Насмотрелся я уже на твои гнилые кишки. И пригони сюда Бейтс, если найдешь, где она прячется. Должно быть, на фабрике, строит новые полки.

Дурные предчувствия отсверкивали на его лице, словно блики.