Георгий Бовин - Дети Земли

Константин Степанович и Маша сидели за счётной машиной, определяя время и место взлёта корабля. Сменивший Ивана Тимофеевича Максим по их предварительному указанию вёл «Уран» на запад. Солнце, стоявшее уже довольно высоко, быстро клонилось обратно к востоку. Часа через полтора оно закатилось, и утренняя заря стала быстро переходить в ночь. К этому времени Константин Степанович закончил свои вычисления.

— Продолжайте лететь до полночного меридиана! — сказал он Максиму.

«Уран» взревел и понёсся быстрее, Было 19 сентября 19… года.

Глава 10

ИСПЫТАНИЕ МУЖЕСТВА

Выказывай мужество при всяком испытании, хотя бы от жара пламенного Пса растрескивались немые статуи или от дыхания яростного ветра покрывались пушистым снегом ледяные Альпы!

— Отдых — отдыхом, а режим — режимом, — заключила Ольга Александровна предыдущий спор. — Слава богу, отдыхали без малого двадцать часов. Кончайте завтрак, пора начинать тренировку. Игорь Никитич, дайте же наконец команду подтянуть кабину к кораблю!

Белов пожал плечами.

— Воля врача — закон! А кроме того, на корабле непочатый край работы. Максим Афанасьевич, выполняйте!

Путешественники улеглись на койки в ожидании малоприятных ощущений от быстрого перехода в невесомое состояние. Максим включил лебёдку. Кабина плавно пошла, но вдруг дёрнулась и стала крениться набок.

— Стоп! — крикнул Белов, вскакивая с места. Барабан остановился. Перекошенная кабина и корабль продолжали плавно кружиться друг около друга.

Игорь Никитич быстро поднялся к верхнему окну. Кабина висела только на двух тросах. Два других были ослаблены. Они вяло покачивались, не успев успокоиться после толчка.

Не покидая своих мест, все с беспокойством следили за Беловым.

— Что случилось? — озабоченно спросил Константин Степанович.

— Очевидно, один из тросов заело в блоках на корабле. Вот нас и перекосило, — ответил Игорь Никитич.

— Разрешите дать задний ход? — спросил Максим.

— Ни в коем случае! Вы можете повредить изоляцию отепляющих проводов. Тогда через несколько секунд тросы станут хрупкими, как стекло, и нас уже ничто не спасёт.

— Как же это могло случиться? — вмешался Николай Михайлович.

— Наверное, блок был повреждён во время аварии, а мы не успели проверить его состояние. Вчера кабина благополучно отделилась от корпуса, а сейчас, когда мы стали её подтягивать и направление движения троса изменилось, он, наверное, вышел из ручья и заклинился между блоком и обоймой.

— Как всё это просто и как опасно! — задумчиво проговорил Константин Степанович.

— Что же теперь делать? — не успокаивался Синицын.

— Единственное, что остаётся, это попробовать влезть по тросу на корабль, — ответил Игорь Никитич.

— Что же может быть проще? — обрадовался «колючий геолог». — Остановим вращение, чтобы уничтожить центробежную силу; кто-нибудь из молодёжи наденет скафандр, подтянется к кораблю и исправит повреждение.

— Да, но это не так просто. Мы не можем останавливать вращение, когда кабина висит криво и сопла двигателей поворота перекошены: она начнёт кувыркаться. И если при этом она запутается в тросах, аварии не миновать. У нас нет теперь средства сообщения с кораблём.

— Но ведь это же недочёт! — воскликнул искренне возмущённый Николай Михайлович.

— Представьте себе, на этот раз вы угадали! — заметил Белов более чем сухо. — К сожалению, мы не могли предвидеть аварии, которая уничтожила почти всё управление. Сейчас надо не критиковать, а постараться ликвидировать повреждение. И чем скорее мы это сделаем, тем лучше! А в таком виде корабль не сможет ни маневрировать, ни, тем более, спуститься на Землю, если даже он подлетит к ней совершенно точно.

Пока шёл этот разговор, Константин Степанович, придерживаясь за привинченный к полу стол, запрокинув голову, рассматривал корабль и беззвучно шевелил губами, что-то подсчитывая.

— Боюсь, Игорь Никитич, — сказал он, кончив вычисления, что добраться до «Урана» мы не сможем.

Все насторожились.

— Наше вращение вызывает вес, почти в точности равный земному притяжению. От кабины до корабля двести метров. Сейчас её вес составляет примерно одну восьмую общего веса корабля. Значит, центр вращения системы корабль — кабина, где отсутствует тяжесть, находится от нас на расстоянии около ста семидесяти пяти метров. Чтобы туда влезть, надо затратить примерно такую же работу, как если бы на Земле подняться по канату на восемьдесят семь метров, то есть на смотровую площадку Исаакиевского собора! Какое же человеческое существо способно это сделать?

— Константин Степанович, вы всё перепутали! — вмешалась Капитанская дочка. — Трудно будет только в начале подъёма. С каждым метром вес будет уменьшаться, и большую часть пути можно будет проделать шутя.

— А что, если сделать какой-нибудь зажим, чтобы не соскальзывали руки? — спросила Галя.

— Глупости! — отрезала Маша. — Зажимом только повредишь изоляцию нитей обогрева, и всё полетит к чёрту.

— А кто же из вас полезет? — спросил Игорь Никитич.

— Я!!! — одновременно крикнули Маша, Максим и Галя.

— Все сразу лезть не могут. Да это и не нужно.

Игорь Никитич испытующе оглядел «младшую тройку» и остановил свой взгляд на Максиме.

Через десять минут одетая в скафандры команда «Урана», кроме Сидоренко и Синицына, которые остались дежурить, осторожно вылезла из люка пропускника и поднялась на верхнюю площадку кабины.

Максим подошёл к одному из натянутых тросов, подпрыгнул повыше, ухватился за него руками и, не торопясь, полез вверх. Он поднимался медленно, стараясь экономить силы.

С каждым метром его дыхание учащалось. На высоте двадцати пяти метров оно стало коротким и хриплым.

Максим остановился отдохнуть. Но пальцы на руках стали быстро неметь. Скорее ещё более утомлённый, чем подкреплённый остановкой, он полез дальше. Перехватывая трос руками и ногами, Максим спешил преодолеть самую трудную часть пути. Огромным напряжением воли он подтянулся ещё метров на пять. Частые судорожные вздохи вылетали из его груди.

Сохраняя мёртвое молчание, все напряжённо следили за подъёмом. Гале казалось, что она слышит гулкие удары Максимова сердца. Вот он ещё раз перехватил трос, делая отчаянную попытку подтянуться… И медленно пополз вниз. Обессиленные руки отказались служить, и он скользил всё быстрей и быстрей.

Маша, за ней все остальные бросились к тросу и приняли на вытянутые руки стремительно падавшее тело. От удара все пятеро полетели в разные стороны, а Максим так грохнулся о буфер, что дрогнула массивная кабина. Маша быстро вскочила, но тут же с воплем согнулась и правой рукой прижала левую к груди.