Роман Злотников - Пришельцы. Земля завоеванная (сборник)

Молодая женщина ползет прочь от остатков машины, оставляя за собой широкую, глянцево отблескивающую полосу. Да полно, человек ли это? Ведь двигаться так – невозможно для живого существа. Даже на пределе сил. Поэтому она ползет на одном лишь упорстве. Изломанная с садистской изощренностью кукла. Марионетка с обрезанными нитями.

Мужчина лежит на боку. С четвертой попытки перевернув его на спину, женщина-кукла делает последний рывок и, навалившись сверху, накрывает его губы своим залитым кровью ртом. Несколько судорожных подрагиваний, и все кончено.

Все кончено?

Нет.

Все только начинается.

Глаза мужчины неожиданно распахиваются. Он делает прерывистый свистящий вздох, точно вынырнувший с невозможной глубины пловец. Медленно поднимает руку и осторожно прикасается кончиками пальцев к волосам соскользнувшей ему на грудь головы мертвой женщины. Потом, на ощупь отыскав плечо подруги, он переворачивает ее тело, устраивая на сгибе собственной руки, и со странной бережностью опускает на асфальт рядом с собой. Приподнявшись на локте, несколько секунд смотрит в широко раскрытые стекленеющие глаза. И тоже целует – нежно, так невыразимо нежно. После чего снова вытягивается навзничь и принимается ждать помощи.

Дождь только что закончился. Сквозь открытое настежь окно в комнату проникал аромат мокрой листвы раскидистых лип. Чудесный, свежий, будоражащий и удивительно сладкий. Навязчиво примешивающийся к нему запах коричной сдобы из кафе неподалеку казался мне столь же неуместным, как дешевые благовония из Чайна-тауна посреди цветущего сада. Эти французы вечно что-то едят…

– Nous pouvons parler français, si vous le souhaitez, mademoiselle Robert,[2] – слегка раздраженно предложил я.

– Вы очень любезны, но в этом нет необходимости. – Ее английский был безупречен. – К тому же вы – гость. И, пожалуйста, зовите меня просто Николь.

– Как угодно. Значит, вы хотели побеседовать о супруге Джорджа Герберта, одиннадцатого графа Пембрук, леди Екатерине, в девичестве – графини Воронцовой?

– В том числе. Хотя истинная цель, из-за которой я так настойчиво добивалась встречи с вами, иная. Я хочу предложить вам носить мой костюм.

Что и говорить, ее слова ошеломили меня. Застали врасплох. А уж я-то испытал в жизни всякое. И в этой, и в трех предыдущих.

– Носить. Ваш. Костюм, – повторил я с нейтральной интонацией, зато делая паузу после каждого слова и при этом неотрывно глядя на молодую француженку. Пытаясь осознать только что услышанное.

Не получалось.

До сего дня мы не встречались с Николь ни разу, даже случайно. Нас не связывали ни дружба, ни родство, ни общие знакомые, ни положение. Мы жили в разных странах, занимались разным делом, принадлежали к разным классам и были не только разного пола, но и возраста – Николь вполне годилась мне во внучки. Да что говорить, до недавнего времени я даже не подозревал о ее существовании. Но все же три дня назад она позвонила, каким-то чудом раздобыв мой личный номер. Потом за считаные минуты сумела заинтересовать меня настолько, что я сам не заметил, как согласился на встречу тет-а-тет в ее доме на правом берегу Сены. И вот теперь сидит напротив, демонстрируя великолепное самообладание. Не эталонная красавица, но очень мила: крепкое, спортивное и в то же время женственное тело, модная короткая стрижка золотистых, слегка вьющихся волос, приятное, располагающее к себе лицо с пытливыми серыми глазами. И эти глаза глядят на меня с такой надеждой! Полагаю, именно так онкобольной смотрит на врача, пришедшего в палату с последними результатами обследования.

Только вот какая штука – если я не ослышался, молодая и привлекательная женщина по имени Николь Робер жить не хотела.

Скрипнув колесами инвалидной коляски, я подкатил к сервировочному столику и плеснул в хрустальный «тумблер» из графина. Поднеся бокал к губам, вдохнул знакомый аромат хорошо выдержанного бурбона, на миг зажмурившись от удовольствия. Пригубил, покатав напиток на языке. Глотнул. Покосился на раскрытую коробку моих любимых сигар «Партагас», гильотинку и турбозажигалку.

– Вы совсем не богаты, и все же без возражений оплатили мне перелет из Нью-Йорка в сьюте и спецавто с личным водителем. Разузнали о моих вкусах и привычках. Одного этого вполне достаточно, чтобы произвести на меня впечатление. Даже если бы вы не сказали того, что сказали.

В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь деликатным пофыркиванием кофемашины. Николь выдерживала мой прямой взгляд больше минуты. Очень неплохой результат.

Отдавая ей должное, я отвел глаза первым, чтобы освежить себе виски.

– Мистер Ди Амато! Я хочу поговорить с вами о том, о чем не говорила до сих пор ни с одним человеком. Нет ни записей, ни каких-либо других носителей информации, собранной мною. К тому же вы богаты и могущественны, а я… впрочем, вы ведь просмотрели то досье, которое я вам переслала?

Я процитировал по памяти:

– «Николь Робер. Двадцать четыре года. Гражданство – Франция. Не замужем. Круглая сирота. Близких родственников нет. Великолепное здоровье. Отсутствие каких-либо хронических или наследственных заболеваний, равно как и вредных привычек. Изучала антропологию в Беркли,[3] до недавнего времени – сотрудник парижского института судебно-медицинской экспертизы. Увлекается альпинизмом. Рейтинг ФИДЕ – тысяча девятьсот».[4] Я ничего не упустил?

– Группа крови – первая. Отрицательная.

Окончание фразы было произнесено с явным нажимом. Любой человек, услышь он сейчас интонации Николь, наверняка пожал бы плечами.

Любой, но только не я.

Кивком подтвердив, что уточнение оценено по достоинству, я сделал новый глоток. После чего поставил бокал на столик и сцепил пальцы в замок, с трудом сдерживая нервную дрожь. Кровь бурлила в моих жилах, наполняя все тело восхитительным и, как я думал, надежно забытым чувством.

Ни разу за последние три десятилетия я не чувствовал себя настолько живым!

– Итак, вы думаете, – я интонационно выделил «думаете», – что вам известно нечто… особенное? Что ж, я весь внимание.

Ей оказалось известно весьма многое. Точнее, почти обо всем она лишь догадывалась, не имея доказательств. И все же, слушая Николь, я только головой качал. Интересно, куда смотрят «Моррисы», как мы иронично называем нашу вездесущую службу собственной безопасности в честь знаменитого сетевого вируса?[5] Ведь задайся эта девочка целью испортить жизнь таким, как я, у нее были бы некоторые шансы на успех. Разумеется, я не подтверждал и не опровергал услышанное, хотя несколько раз мне очень хотелось поправить мадемуазель Робер.