Журнал «Если» - «Если», 1993 № 08

— В этом нет никакой необходимости, — сказал сидящий на троне человек. — Ты похож на меня больше, чем кто-либо другой на Земле. Зачем тебе себя уничтожать?

— Посмотрим, кто себя уничтожает, — возразил Рэйф. — Я живу ради созидания и хочу, чтобы люди продолжали творить. Ты же хочешь остановить их.

Из горла Эба вырвался странный гортанный звук, как будто некое слово пыталось пробиться наружу, но ему не хватило сил.

— Отлично, Эб, — сказал Рэйф, не отрывая взгляда от человека на троне. Тот сидел, не двигаясь, спокойно сложив руки на коленях. — Продолжай в том же духе.

— Так знай же, что ты — мой сын, — произнес Наставник, не обращая внимания на остальных. — Мой духовный сын, такой же, каким был Повелитель демонов. Убив своего брата, ты остался один. После меня ты наследуешь весь мой мир.

— Избавь меня от такого наследства, — ответил Рэйф. — Я должен любить то, что имею. И я выбрал для этого человеческую расу — мою расу. Новые силы, новые возможности помогут им выжить: они станут мудрее, и лучше, и сильнее.

— Любовь… — прохрипел старец. — Такая же иллюзия, как добро и зло. Нет любви, как нет ни доброты, ни жестокости, ни победы, ни поражения. Есть только начало и есть конец. Ты слишком молод. Молодость говорит твоим устами.

— А ты слишком стар, — сказал Рэйф. — Так стар, что тебе нужны целые сонмы рабов, чтобы ты один мог оставаться бессмертным в мире смертных.

И опять сдавленный хрип вырвался из горла Эба.

— Хорошо, Эб, — произнес Рэйф, не поворачиваясь к нему и не отрывая взгляда от старика.

В свою очередь, глаза овчарок так же внимательно и напряженно следили за Рэйфом.

— Вот чего он хотел, — продолжил Рэйф. — Это действие излучения, о котором он говорил и о котором я сам понемногу догадывался, дает возможность излечить свое тело и избавить его от старения. Человеку, у которого мы тут в гостях, уже, наверное, несколько сотен лет, а он все живет. И собирается жить дальше, да еще и оставаться единственным правителем всего человечества. Или я не прав, Тебом Шанкар? Тебя ведь так зовут?

— Это одно из моих имен, — согласился Старик, — но оно не для тебя. Из всех людей я выбираю одного тебя, а посему разрешаю тебе называть меня Отцом. Если ты выступишь против меня, я убью тебя. Решай. Времени мало. Я жду.

— Я уже сделал свой выбор, — сказал Рэйф. — Главное, что меня интересует сейчас: при использовании излучения отпадает необходимость погружать в анабиоз космонавтов в длительном полете. Люди будут жить столько, сколько захотят, и не важно, сколько продлится полет. Вот чего хочу я, а отнюдь не вечной жизни для нас обоих.

— В таком случае ты не получишь ни того, ни другого. — Шанкар говорил шепотом, но голос его заполнял всю комнату. — Только разрушение. Ты забыл слова Зевса? Я их уже пропел однажды, тогда меня называли Гомером. Помнишь, как Зевс велел остальным богам взяться за один конец цепи, в то время как он поднял другой, чтобы они воочию убедились, насколько его сила превышает их жалкие усилия? Так вот, моя сила больше, чем сила всех моих сыновей. Даже если бы на твоей стороне оказался Повелитель демонов или дюжина таких повелителей. Признай меня — или умри. У тебя никогда не появился бы такой шанс, если бы мне самому не захотелось нарушить свое одиночество.

Тебом Шанкар замолчал. Теперь он смотрел не на Рэйфа, а на людей, столпившихся вокруг Эбнера. Все они неподвижно застыли на месте, и только проследив за взглядом Шанкара, Рэйф понял, что он смотрит на Виллета Форбрингера.

Прямой, как палка, Форбрингер неподвижно сидел в кресле, вены на лбу вздулись, правая рука скользнула с подлокотника кресла к карману темно-красного пиджака и медленно, очень медленно, будто преодолевая огромное сопротивление, ползла по ткани.

— Всегда, — шепот Шанкра снова заполнил комнату, — всегда находятся глупцы, которые пытаются сделать невозможное. Смотри и учись, мой будущий сын.

Шанкар медленно поднял с колена правую руку и вытянул палец — не указательный, а средний — в сторону маршала ООН.

— Виллет Форбрингер, — прошептал он, — своим желанием восстать против моей воли ты прогневил меня, и посему в этом мире ты мне больше не нужен. Виллет Форбрингер, я приказываю тебе умереть.

Рэйф снова ощутил волну силы, похожей на ту, которая исходила от Повелителя демонов. Но на сей раз этот призыв стал властным приказом, требуя не любви, а самоуничтожения. Пару секунд рука маршала еще скользила по костюму, потом замерла. Неестественно выпрямившись, тело Форбрингера рухнуло обратно в кресло, остекленевшие глаза уставились в потолок. Ослабевшие пальцы разжались.

— Вот так, — продолжал Шанкар, снова поворачиваясь к Рэйфу, — теперь каждую ночь весь мир, подчиняясь излучению, погружается в сон. Но мне волна излучения дарит силу, заключенную в их разбуженных ночных желаниях. Их страсти собираются во мне, чтобы дать мне власть над жизнью и смертью. Можно ли справиться с темной силой всего человечества, скажи, мой будущий сын?

— Эб, — сказал Рэйф, не поворачивая головы, — как у тебя дела, Эб? Ты знаешь больше всех нас об излучении и, без сомнения, сможешь прорваться, раз уж мне это удалось. Мне нужна помощь, Эб. Ты знаешь какая.

— Мой будущий сын, — сказал Шанкар, — ты сам приговорил этого человека. Ему придется умереть…

— Лукас!

Слово, прорвав плотину, вырвалось из уст Эба, словно его вытолкнуло каким-то внутренним взрывом.

— Лукас! — крикнул Эб. — Ко мне! Быстро!

Все три овчарки были уже на ногах и, забыв про Рэйфа, напряженно вглядывались в одно из окон. Рука Шанкара приподнялась, но застыла в воздухе. Зашуршали ветки, а затем через открытое окно в комнату серой тенью ворвался Лукас.

Псы ощетинились и зарычали. Тот, что у входа, оказался ближе всех к волку; шерсть на его загривке встала дыбом; не переставая глухо рычать, он низко пригнулся к полу. Лукас огляделся, посмотрел на Эба, потом перевел взгляд на Шанкара.

Медленно и беззвучно Лукас шел вперед, словно не замечая пса, глядя сквозь него. Рычание овчарки становилось все громче, ему вторили голоса двух других собак, но ни одна из них не двинулась с места. Не обращая на них никакого внимания, Лукас шел через комнату. Когда он приблизился к одной из овчарок, рычание стихло, пес пригнулся к земле, все ниже, ниже, и наконец, когда волк поравнялся с ним, рычание перешло в жалобное повизгивание. Он повалился перед ним на спину и засучил лапами, словно щенок, не переставая скулить и пытаясь лапой тронуть волка.

Несколько секунд Лукас постоял над повизгивающим псом и, даже не взглянув на него, спокойно продолжил свой путь — мимо Рэйфа, туда, где у трона стояли остальные собаки.