Евгений Гуляковский - Игры шестого круга

— Надеюсь, на Остран он за мной не последует?

— На Остране ты будешь один, и не раз об этом пожалеешь. Это я тебе гарантирую.

Посадочная ракетная шлюпка выглядела совсем крошечной в огромном ангарном зале. Олег стоял перед трапом в полном боевом облачении, только шлем был еще не надет и не закреплены в бортовых креплениях шланги походного жизнеобеспечения. Возможно, именно поэтому он не чувствовал себя одним целым с холодным и мертвым куском металла, называвшимся боевой посадочной шлюпкой. Он знал, что если ощущение слияния с этим крошечным кораблем заставит ждать себя слишком долго, ему скорее всего не удастся преодолеть даже внешний пояс защиты.

— Почему она такая черная?

— Новое антирадарное покрытие.

Пилот и техник заканчивали последнюю предстартовую проверку основных узлов. Это было ему понятно — если бы он сам был пилотом маленького корабля, он бы поступил точно так же. Провел бы последнюю проверку вручную, не доверяя показаниям контрольного компьютера, хотя инженеры и уверяли, что эти машины никогда не ошибаются.

— Так где вы собираетесь меня высаживать? — еще раз уточнил Олег, теперь уже непосредственно у пилота, все еще не веря в то, что безумный план высадки, разработанный им самим, собираются осуществить на самом деле.

— Мне приказано выбросить вас на высоте десяти тысяч метров. Точку выброса вы укажете сами.

— Хотел бы я знать, позволят ли нам снизиться до такой высоты…

— На Остране нет настоящей противовоздушной обороны.

— Зато у них есть другие, гораздо более эффективные средства уничтожения наших ракет. Никому еще не удавалось снизиться менее чем на десять тысяч метров — это предел, за которым ракета начинает разрушаться.

— Неизвестное излучение?

— От излучения нашли бы защиту. Никто не знает, почему ракеты разрушаются.

— А люди?

— Каминскому удалось приземлиться. Правда, он все равно не вернулся…

Олег считал, что пилот, который поведет его ракету, имеет право знать не меньше его самого. И потому, не задумываясь, делился с ним сведениями из папок с устрашающими грифами «АСМ» — Абсолютно Секретные Материалы.

Что же касается Каминского, то его молчание ровным счетом ничего не означало. Олег подумал, что от него они тоже не дождутся ни одной передачи.

Прозвучала команда занять свои места, и беседу пришлось прекратить.

Конечно, в скафандре работал радиотелефон, но теперь все разговоры экипажа записывались контрольной аппаратурой и сразу же передавались в командный центр.

Теперь от него требовалось всего одно простое действие — нажать кнопку готовности к старту, что он и сделал, и лишь после этого понял, как много скрывалось за этим простым движением.

Он словно поставил точку на всей своей прежней жизни.

Двигатели взревели всего один раз, его вдавило в спинку кресла, и ракета, похожая на темный продолговатый снаряд, вырвалась из стартового шлюза.

Лишь после того как двигатели закончили разгон и перешли в режим торможения, Олег вспомнил о разговоре с Костистым. Слишком много времени прошло с той поры… Слишком много изменилось… Не стало Илен, и угроза Костистого потеряла свое значение. Тем не менее скорее из простого любопытства он начал методично проверять карманы скафандра один за другим. Их было слишком много, и лишь в последнем он обнаружил невзрачную с виду пуговицу передатчика.

Костистый не забыл обещания и ни на минуту не выпускал его из поля зрения. Все они вцепились в него, как клещи, заботясь лишь об осуществлении собственных планов.

Олег положил передатчик на металлический пол кабины и с неожиданной для себя яростью раздавил его каблуком.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава 15

Снижение проходило спокойно. Пожалуй, слишком спокойно. Олег болтался на парашютных стропах на высоте восьми тысяч метров так, словно выполнял учебный прыжок. Абсолютно ничего не происходило, если не считать медленного вращения панорамы местности под ним. Турбулентные потоки то и дело разворачивали его вместе с парашютом. Единственное, что ему оставалось, сравнивать местность внизу с запечатленной в его памяти картой — лучшей из всего, что могли составить люди за кровавые годы этой странной войны. Внизу под ним, в точном соответствии с данными многочисленных фотосъемок, виднелись, задернутые дымкой, редкие квадратики возделанных полей, утонувшие в зеленом океане диких лесов и лугов, кое-где перечеркнутых блестевшими на солнце реками. Облаков почти не было, атмосфера Острана оказалась на редкость прозрачной.

Хотя службы слежения и отмечали появление Рутянского флота именно с этой стороны планеты, Олег не видел под собой ничего такого, что могло бы сойти за какое-нибудь техническое сооружение. Корсинский считал, что все комплексы упрятаны под землю и надежно замаскированы. Вскоре он узнает, насколько это соответствовало действительности.

Странно, но он все еще рассуждал как солдат, получивший боевое задание. Однако с того момента, как над ним раскрылся купол парашюта, медленно, словно во сне, несущий его теперь вниз, к поверхности планеты, которую он столько раз представлял в своих мечтах о свободе и собственном доме, Олег надеялся, что после приземления само слово «солдат» ему удастся выбросить из своего лексикона.

Хотя, кто знает, что его ждет внизу. Рутянские корабли стартовали именно отсюда…

— Семнадцатый, семнадцатый, почему молчите?! — завел свою нудную песню радиопередатчик.

Олег отстегнул от скафандра тяжелый ящик межпланетной рации и швырнул его вниз, с удовольствием представив, как, набрав скорость, он врежется в какую-нибудь скалу. Еще одна ниточка, связывавшая его с Землей, оборвалась навсегда. Оставался еще, правда, небольшой, но очень мощный растровый передатчик, рассчитанный на короткую экстренную связь. Его он решил пока оставить. В конце концов, если ему удастся выяснить причину этой проклятой войны, он не собирается скрывать полученные сведения от правительства федералов.

Первое предупреждение о том, что это вовсе не тренировочный прыжок, а под ним поверхность чужой и враждебной планеты, пришло на высоте пяти тысяч метров. Что-то его коснулось. Вернее, это «что-то» коснулось его сознания. Он полностью утратил свои ментальные способности, но на уровне подсознания, очевидно, остались какие-то неразрушенные зоны. Как бы то ни было, он это почувствовал. Контакт продолжался не больше ничтожной доли секунды — вполне достаточно для того, чтобы он ощутил равнодушную, холодную жестокость чужого разума.