Жанна Пояркова - Фрагментация памяти

– Может, это вон тот негр? – мотнул головой Гарри.

Стар присела на корточки и начала болтать руками, часто заправляя волосы за ухо. Она никак не могла найти себе место, постепенно переходя из состояния волнения в раздражение. Ее эмоциональная нестабильность меня беспокоила.

– Может, он передумал. – Я поразмыслил, не заказать ли еще кофе, но качество оставляло желать лучшего. – Или он – любой из этих, сидит и наблюдает.

Днем «Гейт» больше всего напоминает обыкновенную забегаловку. Никакого очарования – инфоэкраны повторяют старые сводки новостей, плиты молчат, только рекламные строки полосуют одежду. Единственное, что остается величественным даже днем, – это вид на космопорт, проецируемый на стену над стойкой. Я поковырял ногтем стол и понял, что сам напряжен и хочу отправиться домой. Парень за соседним столиком тараторил, не спуская с нас глаз, он меня раздражал. Если вы представите себе свинью в серой куртке с полосой, то попадете в десятку. Гарри тоже его заметил.

– Ну и где джокер? – Стар поднялась с пола, недовольно уткнувшись взглядом в замызганную куртку верзилы.

Вряд ли он мог узнать меня с порцией биоклея на лице, но наша компания все равно выглядела неординарно. Пожалуй, ни один из нас не находился в нормальном состоянии. Гарри уже традиционно ломало после эс-пи, меня мучила повышенная светочувствительность и тошнота, рыжая перестаралась со стимуляторами. Она наклонила голову, пытаясь побороть разочарование от готовой провалиться встречи, и выплеснула злость на незнакомца.

– Тебе что-то не нравится?

– Подожди… – Я положил руку ей на плечо.

У Стар практически отсутствовал самоконтроль, она изменяла по тысяче настроений за десять минут. Когда тебя несколько раз на дню убивают, а потом ты снова шагаешь под рваными клочьями грязных облаков, слыша, как перекрикиваются торговцы, как мимо проезжают бронированные машины, как в многократно использованном воздухе передвигаются люди, такие же живые, как и ты, хотя еще недавно ты агонизировал, страх теряет смысл. Но я отлично знал, что все это верно лишь до тех пор, пока не увидишь перед носом кулак, который поставит на место. Трущобы не годились для психодизайнерских экспериментов.

– Я целый день изучаю людей, – проговорила Стар, проигнорировав меня; сипловатый голос звучал утомленно. – Целый день одно и то же. Я смотрю, как они реагируют, я пытаюсь понять, чего они хотят. Выстраиваю логические цепочки, предугадываю мысли. Такая уж работа у меня, никуда не денешься…

Гарри непонимающе ждал, чем это закончится. Парень отставил пластиковую тарелку с недоеденным куском мяса и несколькими листиками синтетического салата. У него были маленькие глазки, опушенные бесцветными ресницами, и несколько прыщей с левой стороны лица. Глазки не вязались со всем остальным, поэтому я впал в ступор, пытаясь мысленно приставить ему другие глаза. Как биоконструктор. Пока длилась пауза, я успел вообразить глаза корейца, большие коровьи и глаза Стар.

– Мне кажется, я точно поняла, что тебе необходимо.

Пружины слов отскакивали от матовой плитки «Гейта». Она сжалась, разговаривая слишком неторопливо и доходчиво, чтобы можно было расслабиться. Искусственные пальцы Гарри играли с ножом. Туда и обратно. Некоторое время слышалось только постукивание лезвия о стол. Никто не осмеливался нарушить этот ритм. Дверь открылась, в нее вошел бородатый байкер с переливающимся через ремень животом и направился к стойке. Допотопная система освещения скользила лучами по лицу Стар, неудачно изображая драйв.

Она подошла вплотную к столику с недоеденными порциями дрянной стряпни и остановилась рядом с парнем в серой куртке, скрестившем ноги в полинявших штанах. Тот еще не понял, как реагировать, мышцы напряглись, тело выпрямилось; его друзья тоже не внушали доверия.

– Что она делает? – поинтересовался Гарри.

Он оперся на руку, в другой сжимая рукоять ножа. Брови застыли знаком вопроса, а узкие глаза оценивали обстановку, переходя с одного предмета на другой. Священник любил подраться, но сейчас не торопился – любопытство перевешивало инстинкт. К тому же его руки не были так надежны, как прежде.

– И что мне нужно, сука? – осклабился парень, нарушив тишину, а вместе с ней демаркационную линию.

– Это.

Стекло разлетелось вдребезги, словно голова была железной. Жидкость из бутылки, которую так метко припечатала Стар, залила серую куртку, перекрашивая ее в темный, а осколки попали в недоеденный бифштекс. Гарри даже вздрогнул – то ли от неожиданности, то ли от удовольствия – и перемахнул через стол, стремясь к двум друзьям мотающей головой свиньи. Я схватил за руку обуреваемую мизантропией Стар и отшвырнул ее прочь, к колонне. Хорошая потасовка в трущобах – это, наверное, как раз то, что нравится психодизайнерам.

– Что за… – начал было один, но я прописал ему по челюсти, не давая опомниться.

У Стар было преимущество – она как будто гипнотизировала своими выходками, и парни еще не успели прийти в себя. Музыка наяривала, лучи крутились, инфоэкраны показывали новости, а пиво впитывалось в грязно-серую ткань. Извиняться было поздно.

«Смерть – вот что я такое».

Я двинул ногой в живот так и не успевшему вернуться в наш мир парню. Он согнулся, падая со стула, и стекло посыпалось в разные стороны. Несколько посетителей сняли шлемы, наблюдая за дракой, один из техников нажал на кнопку, чтобы вызвать копов, но они вряд ли приедут скоро. У каждого из верзил оказалось по ножу – у одного, темного и коренастого, изогнутый шип с электрической подпиткой, у второго, повыше, – широкое лезвие. Священник выругался, словно призывая посмотреть на то, какую дуру мы пригрели на груди, отступил на несколько шагов и оказался плечом к плечу со мной.

Мы попятились к колонне, и я очень пожалел, что не взял с собой хотя бы шокер.

– Здесь тебе не долбаная Среда, – плюнул темный, бросившись на Гарри.

Священник ловко увернулся, кинув стул преследователю под ноги, тот ринулся за ним, размахивая ножом. Из «Гейта» начали убегать те, у кого еще осталось немного мозгов, сирена вызова полиции истошно гудела, автоматы продажи напитков мигали огоньками готовности, а на голограмме космопорта взлетел звездолет. В этот самый момент Стар начала стрелять.

Инфоэкраны, как один, показывали рекламу шампуня, разворачивали виды давно исчезнувших лесов, моря, подретушированного из заполненной отходами лужи в голубое полотно. На гладкой поверхности мониторов разметались блестящие женские волосы, на пышные подушки падали жемчужины, а Стар нажимала на спусковой крючок пистолета неведомой мне марки, и пули впивались в грудь темного. Он уронил нож, по инерции продолжая двигаться к Гарри, натыкаясь на стул, ударяясь о него и падая вниз, но не так, как падает человек, а как бездарно валится манекен или рекламная кукла из тех, что продают в супермаркетах. Куртка на груди взрывалась, а свинец туго входил в тяжелое тело, отталкивая его от себя и одновременно вгрызаясь в плоть. Гарри разогнулся и уставился на рыжеволосую женщину, невозмутимо вгонявшую пулю за пулей в уже мертвого, как пророк, темного. Второй из приятелей сиганул за дверь и помчался прочь. Я еще ни разу не видел настоящего, «чистого» убийства.