Майкл Муркок - Танцоры на Краю Времени: Хроники Карнелиана [ Чуждое тепло. Пустые земли. Конец всех времен]

— Ты определенно превратил счастье в беду. Надеюсь, Бог не даст умереть этому парню. Если он умрет, в этом будет столько же твоей вины, как и моей.

— Умрет? — наивно спросил Джерек. Но почему его нельзя воскресить? Или слишком рано?

— Заткнись, — рявкнул Нюхальщик — Ладно, раз уж я связался с тобой придется терпеть. Если я тебя брошу, ты разболтаешь все в две минуты. Поэтому возьму тебя с собой, — он громко засмеялся. — Не забывай, что ты только подмастерье.

— Вы сказали, что доставите меня в Бромли, — напомнил ему мягко Джерек, когда они поднялись по ступенькам Кухни Джонса.

— Бромли? — фыркнул Нюхальщик Вайн. — Ха! Тебе крупно повезет, парень, если ты не окажешься в аду!

В течении нескольких дней Джерек осознал всю тяжесть страдания. У него начала расти борода, и кожа в этом месте ужасно чесалась. Его одолевали крошечные насекомые трех или четырех различных разновидностей, кусающие все его тело. Одежду, которую Нюхальщик первоначально ему дал, он сам же и отобрал, и Джерек был прикрыт какими-то лохмотьями. Нюхальщик иногда покидал их комнату и спускался этажом ниже. Оттуда он всегда возвращался с мрачным лицом, пропахший той самой жидкостью, которую предлагала Джереку женщина первой ночью на Кухне Джонса. Нюхальщик не позволял Джереку спускаться вниз, чтобы погреться у огня, поэтому Карнелиан скоро узнал, что такое холод, а вслед за этим открытием понял природу голода и жажды. Сначала он смаковал новые ощущения, но постепенно они начали угнетать. И, в конце концов, он обнаружил, что больше неспособен откликаться на новизну происходящего. Медленно он познавал, что такое страх. Нюхальщик учил его этому, отпуская порой оплеуху и бормоча при этом непонятные угрозы. Сама мысль о защите была чужда Джереку, и все те люди, которые были так дружелюбны, когда он пришел в первый раз, теперь или не обращали на него внимания, или огрызались, когда он высовывался из комнаты. Джерек похудел и стал грязным. Он потерял вкус к жизни и стал забывать Бромли и миссис Ундервуд. Другая жизнь, за пределами этой тесной и забитой сундуками каморки над Кухней Джонса, казалась ему невозможной.

Однажды утром внизу началась большая суматоха. Нюхальщик еще храпел на постели, а Джерек дремал на своем обычном месте под столом. Хотя он проснулся первым, его чувства были настолько притуплены голодом, усталостью и страданиями, что он никак не отреагировал на шум: удары, вопли, звуки столкновения. Вдруг Нюхальщик пошевелился и открыл глаза.

— Что это? — спросил он хрипло. — Ах, если бы только этот чертов швейцар не подвернулся под руку. Столько добра, и нельзя трогать, потому что этот парень может отдать Богу душу, — он скинул ноги с постели и по привычке пнул Джерека. — Господи, как жаль, что проклятый кэбмен не убил тебя той проклятой ночью, недоумок.

В этом состоял почти неизменный ритуал его пробуждения. Но сегодня он склонил голову, осознавая, что внизу что-то происходит, засунув руку под подушку, вытащил пистолет и подошел к двери. Осторожно приоткрыв ее, он начал прислушиваться.

Громкие голоса мужчин.

Проклятья. Выкрикивание угроз.

Женский визг.

Плач ребенка.

Нюхальщик Вайн, выглядевший чуть здоровей, чем Джерек, двинулся вдоль коридора. Джерек встал и наблюдал за ним из дверного прохода. Он увидел, как Нюхальщик достиг галереи, и в этот момент два человека в голубой одежде, которую он уже видел на мужчине, когда они покидали отель, кинулись на его мучителя с двух сторон, словно поджидали его.

Раздался громкий хлопок.

Один из мужчин в голубом отшатнулся назад. Нюхальщик вырвался из рук второго, шмыгнул к перилам галереи. Мгновение он колебался, а затем перепрыгнул через них и исчез из вида.

Джерек поплелся по коридору туда, где один из мужчин в голубом помогал другому встать на ноги.

— Назад! — закричал тот, кто не был ранен.

Но Джерек почти не слышал его. Он подошел к перилам и, посмотрев вниз, увидел Нюхальщика на грязных плитах пола. Тот лежал, раскинув руки, голова кровоточила, все лицо казалось покрытым кровью. Пытаясь подняться на четвереньки, он снова падал на пол. Его медленно окружали другие люди, все одетые в ту же самую голубую форму с теми же голубыми шляпами на головах. Они стояли и смотрели, не пытаясь помочь ему. Вайн подергался немного и перестал шевелиться.

Толстый мужчина, один из обслуживающих бар в Кухне Джонса, появился около группы мужчин в голубом. Он поглядел на Нюхальщика, потом поднял глаза на галерею и увидел Джерека. Он показал на него.

— Этот, — сказал он. — Этот — второй.

Джерек почувствовал сильную руку на своем грязном плече.

Плечо было чувствительно к боли, потому что Нюхальщик поставил ему синяк на этом месте предыдущей ночью. Но боль казалось, пробудила его память. Он взглянул в мрачное лицо человека, державшего его.

— Миссис Амелия, — произнес Джерек тонким умоляющим голосом, — Коллинз-авеню 23. Бромли. Кент. Англия.

Он повторял эту фразу снова и снова, пока его вели по ступенькам лестницы, через опустевший зал, через дверь на утреннюю улицу, где ждал его фургон с четырьмя черными лошадьми. Освобожденный от Нюхальщика, свободный от Кухни Джонса, Джерек почувствовал безотчетный прилив радости:

— Благодарю вас, — улыбаясь, повторял он мужчинам, забравшимся в фургон вместе с ним. — Благодарю вас.

Один из них криво усмехнулся.

— Не благодари меня за это, парень. Как пить дать они повесят тебя.

Глава тринадцатая

Дорога на виселицу: старые друзья в новом обличьи

В тюрьме, где лучше кормили, одевали и сносно к нему относились, Джерек Карнелиан начал понемногу приходить в себя. Больше всего ему приглянулся серый мешковатый костюм с широкими, нашитыми на него, стрелами, и Джерек решил, что если он когда-нибудь попадет в свой собственный век, то обязательно сделает себе такой же (хотя, возможно, стрелы окрасит в оранжевый цвет). Мир тюрьмы был небогат цветами, в ней преобладали бледно-зеленые, серые или черные тона. Даже тела других заключенных и те были серые. Звуки тоже обладали определенной монотонностью — стуки, крики и проклятья. Но ежедневный ритуал подъема, кормления, прогулки, сна имели исцеляющий эффект для духа Джерека. Сначала ему предъявили обвинение в различных преступлениях, а затем оставили в покое. Никто не навещал его, кроме случайного посетителя, который показался сочувствующим. И Джерек снова стал грезить о Бромли и миссис Амелии Ундервуд. Он надеялся, что его скоро выпустят или закончат ритуал каким-нибудь, подходящим для него, способом. Тогда он продолжит свой путь.