Владимир Васильев - И тьма не объяла его...

— Он заслужил право на покой и уединение, Айяла… — сказал Айс мягко. — Я не уверен, смеем ли мы нарушить его…

— Ты ничего не понимаешь! — встрепенулась Айяла. — Вспомни, тебя спас не покой…

— Но Паук не твердокрыл.

— Он беззащитней твердокрыла. У него нет Стаи…

Он успел сделать сегодня всего несколько витков спирали, когда увидел медленно приближающийся грязно-красный свет факела. Гулко забилось сердце, по телу пробежала мелкая дрожь, встопорщив шерсть.

«Я боюсь, — осознал Паук. — Обыкновенный животный страх на уровне инстинктов… Какая мерзость!.. Но кто посмел?.. Неужели меня так и не оставят здесь в покое?!» Впрочем, что означает теперь это слово?.. Одиночество?.. Давно уже у него не было того, что он раньше называл покоем. Малейшая попытка погружения в него оказывалась погружением в кошмар… Теперь его жизнь — беспрерывная, бездумная деятельность: охота, изготовление ловушек и просто перемещение по залам и закоулкам пещеры лишь бы не включалась память…

В общем, Паук готов был признаться себе, что нарушение его уединения скорее благо для него. Хотя это зависит от того, кто и с чем пожаловал. Попутно он констатировал, что уровень его безопасности резко понизился. Теперь, оставшись один, он не имеет возможности вести наблюдение за подступами к своей территории. И вот пожалуйста — неожиданные посетители…

Он вгляделся во мрак и увидел двух твердокрылов. Одного крупного, прихрамывающего, с факелом в руке и другого — поменьше, идущего с явной опаской. «Айс! — с облегчением узнал Паук. — Надо же, смог взлететь!.. Но что его заставило? И кто это с ним?»

Твердокрылы оставили факел в расщелине стены и пошли на зеленое свечение паутины, на фоне которого чернел силуэт Паука. По сути они сейчас были совершенно беззащитны, и Айяла ощущала это все отчетливей по мере приближения к Пауку, который становился все громадней…

И вот они перед Пауком. Айяла знала, что он ужасен, но чтобы настолько!.. И это в темноте, чуть разбавленной свечением паутины. Каков же он при солнечном свете?!.. Собственно, она уже видела — каков, во время «рассказа» Айса. Но тогда все же не было полного комплекса ощущений: ни звука его дыхания, ни его запаха, не то, чтобы зловонного, но совершенно чуждого и малоприятного, ни этих направленных на тебя красных глаз, витающих в пространстве, как бы отдельно от тела, ни постоянно движущихся жвал, казалось способных перемолоть не то, что твердокрыла, но и каменную глыбу… В общем, Айяла замерла перед Пауком ни жива, ни мертва и, похоже, начисто забыла, зачем, собственно, потребовала привести ее сюда…

«Не смотри на него!» — приказала она себе и перевела взгляд на паутину, громадную, но по сравнению с той, что ей показывал Айс — всего лишь небольшой фрагмент. Самое начало рисунка. И Айяла попыталась проследить его и представить, как бы она стала плести это грандиозное сооружение… И вдруг она почувствовала, что ее поправляют!.. Что ей показывают, как это делается!..

Но этому предшествовал безмолвный диалог, которого она не слышала.

— Извини, Паучонок, что не дал тебе отдохнуть от меня, но я не стал бы беспокоить тебя по пустякам…

— Я рад тебе, Айс… Но почему паучонок? Ты же говорил, что я уже взрослый Паук…

— Конечно, взрослый, но я-то тебя помню паучонком…

— Кто с тобой?

— Это Айяла — мать одного из твоих пленников… Я рассказал ей все, что знал, и она потребовала встречи с тобой… У нее больше, чем у кого-либо другого оснований желать тебе зла… Но если вы сможете понять друг друга…

— Понятно… — ответил Паук. — Ты поступил правильно.

— Пожалуй, пора подключить ее к нашей беседе, — предложил Айс.

— Конечно. Но дай я попробую настроиться сам…

В этот момент Паук увидел, как Айяла пытается понять процесс создания ловушки. Ему это понравилось, и он попытался помочь ей… Некоторое время они согласованно трудились, сплетая мысленый образ Большой Ловушки.

— Айс! Как с ним разговаривать? — вдруг спросила Айяла, наконец, вспомнив, зачем она сюда пришла.

— Мысленно, — ответил Айс. — Говори с ним, мысленно обращаясь к нему, и он услышит тебя. А я помогу…

Айяла набралась решимости и посмотрела прямо в красные угольки паучьих глаз, переливающихся, как настоящее пламя. И в этой цветограмме, которая для любого твердокрыла значит не меньше, а может, и больше, чем слова, Айла не ощущтила никакой опасности для себя.

Напротив — даже благожелательный интерес.

— Покажи мне сына! — вдруг мысленно попросила-потребовала она с такой эмоциональной силой, что Паук вздрогнул и ничего не понял, почувствовав только всплеск эмоционального поля.

— Осторожнее, Айяла, — услышала она Айса. — Ему трудно понять, что такое сын, хотя я ему уже объяснял. И он понятия не имеет, кто твой сын… К тому же ему естественней общаться зрительными образами, а не словами.

— Но я не умею! — воскликнула Айяла.

— Пытайся… Ведь у вас уже так хорошо получалось. Я видел… И Айяла попыталась вспомнить то, что показывал ей Айс…

Громадную паутину, сплетенные где-то в ее глубинах клетки и плененных твердокрылов в них… Все это у нее получалось смутно, туманно, смазанно… Но вдруг картина прояснилась, обрела четкость, объемность и полное ощущение реальности. И, наконец, показались лица.

— Айк! — мгновенно узнала Айяла, и ей показалось, что Айк вздрогнул и прислушался… Но разве такое возможно?!..

— Возможно, — «услышала» она комментарий Паука, — ведь ты этого очень хотела…

— Нет-нет! — ответила Айяла. — Пусть будет так, как было!.. Иначе можно сойти с ума.

… Айк стоял в дальнем углу клетки, задумавшись, взъерошив перья и скрестив на груди руки. Его поза!.. Сердце Айялы сжалось и ее бросило в жар. «А ведь эти твари разумны! — услышала она его мысль. — Так ловко нас отловили! И дрыгнуться не успели!.. Но что это было со мной, когда он связал меня и притащил сюда?.. Полная апатия и отсутствие мыслей. И ни одной цветограммы! Сплошная белесая пелена… Странное и страшное состояние… Впервые со мной такое. Но отчего?.. Если пауки разумны, то есть надежда найти с ними общий язык… Только понимают ли они язык вообще?..»

Айяла замерла во внимании. Такого Айка она не знала никогда! Эмоции друг друга они слышали, вернее, видели, а вот мысли… Много ли размышлений доверяют своим матерям повзрослевшие сыновья?.. Паук открывал ей незнакомого, но такого родного Айка…

«Не может быть, — слышала она, — чтобы нас поймали для того, чтобы сожрать. Это можно было бы сделать давно… Но тогда зачем?.. Они передают нам зрительную информацию. Значит, пытаются наладить контакт?.. Зачем?.. Просто от скуки?.. Или желают разобраться, что все-таки происходит в их пещере?.. В любом случае похоже, что их интересует наш разум, а не наше мясо… Другое дело, что будет с нами, когда они удовлетворят свое любопытство… Может, и сожрут. Мягкокрылов-то лопали с превеликим удовольствием… Кстати, а ведь тогда был только один паук. Откуда же взялись остальные?.. Нет, надо попытаться понять друг друга. Тогда, может, и не сожрут… Интересно, что по этому поводу думает вот этот паук, что уставился на меня… О, Мать Мира, ну и образину же ты сотворила! И зачем Тебе это понадобилось?.. Так, он показывает мне вагонетки… водяной двигатель… пустая вагонетка… полная… опять пустая… полная… Похоже на вопрос. Но как ему объяснить, молчуну мохнатому?.. А если представить полностью реализованнный проект, как нам его описывал Верховный Айяр?..»