Анна Зегерс - Предания о неземных пришельцах (Сборник)

Маленькая и сама по себе безобидная заметка в журнале по прикладной сексологии привела снежный ком в движение.

Журнал сообщил, что проф., д-р, д-р, д-р Анатоль Ваксмут, известный сексолог и гормонотерапевт, в кругу коллег сделал сообщение о том, что ему удалось обнаружить случай полной спонтанной мутации (от мужской особи к женской) у одного из взрослых представителей класса высших позвоночных. Профессор Ваксмут работает над описанием данного случая, который, по- видимому, является уникальным.

Несколько дней спустя одна из местных газет опубликовала на первой полосе заметку по поводу информации в журнале по прикладной сексологии. В ней уточнялось, что представителем класса высших позвоночных, о котором шла речь, в действительности является представитель рода человеческого и что сей мутированный экземпляр — видный молодой адвокат. Имя его по понятным соображениям, разумеется, не называлось, хотя редакции оно якобы хорошо известно. В двух соседних колонках были помещены моя фотография, лицо на которой во избежание возможного судебного иска частично закрывал черный прямоугольник, а также вольный рисунок, изображавший меня после мутации, да еще в бикини.

За сообщением следовали набранные курсивом несколько абзацев, вышедших из-под пера научного консультанта газеты. В них говорилось о больших заслугах проф., д-ра, д-ра, д-ра Анатоля Ваксмута и предсказывалось, что открытие нового, по справедливости названного в его честь мутационного синдрома навсегда прославит имя этого ученого. В редакционной статье на четвертой полосе не без иронии отмечалось, что синдром Ваксмута, если он не ограничится одним только господином (а пожалуй, теперь уже госпожой…)… положит конец проблеме демографического взрыва на земле.

Если бы шутник, написавший эти строки, знал, как близок он был к ужасной истине…

Затем последовали один удар за другим. Газетам, информационным агентствам, теле- и радиостанциям не потребовалось и десяти минут, чтобы разузнать мою фамилию и мой адрес. Мой телефон звонил беспрерывно. В вестибюле моего холостяцкого дома, у окна консьержки и у лифтов толпились очереди. Друзья, с которыми я не виделся годами, теперь заходили якобы случайно и интересовались, как я перенес мутацию. Репортеры наперебой задавали мне вопросы, фотокорреспонденты то и дело просили немного повыше обнажить ногу. Одна телевизионная компания даже раздобыла где-то пожарную лестницу, чтобы подняться до самого моего окна и отснять несколько метров пленки, когда я в нижнем белье чистил зубы. Само собой разумеется, нашлись и недоброжелатели, утверждавшие, что вся эта история не что иное, как колоссальное надувательство. Однако благодаря заявлению под присягой доктора Таубера и публичной демонстрации моих отпечатков пальцев, сделанных в бытность солдатом, их заставили замолчать: доказательства были слишком неопровержимыми. Я получал предложения от кинокомпаний, пожелавших использовать меня в качестве кинозвезды в своих популярнейших фильмах, от телевидения, готового платить мне любые деньги, будь то за получасовую или многосерийную программу в течение года, от многих наших знаменитых холостяков, готовых вести меня к алтарю, от извращенцев всех возрастов, призывавших меня принять участие в своих довольно странных игрищах. Мне предлагали должность судьи, первого в стране судьи — экс-мужчины. Самые известные университеты приглашали меня возглавить кафедры. Женские объединения требовали докладов на тему: как я себя чувствую в качестве женщины. Женское освободительное движение назначило меня своим вице-президентом, ссылаясь на то, что, как бывший мужчина, я особенно тонко чувствую неравноправие и дискриминацию, которым подвергается сегодняшняя женщина. Правительство планировало послать меня за границу в качестве представителя его миролюбивой политики: как-никак астронавтов и космонавтов насчитывалось уже несколько десятков, а мутантов — всего один. Слава моя достигла своего апогея, когда одна из подпольных преступных организаций стала угрожать, что похитит меня. В качестве ценнейшего индивида нации я круглосуточно находился под охраной полиции.

Однако Ваксмут был недоволен. Он становился все раздражительнее, хотя я регулярно ходил к нему на прием.

— Ваша жизнь принадлежит науке, — ворчал он, — а не этому цирку. Весь мир говорит о синдроме Ваксмута, а мы не имеем ни малейшего понятия о том, что он из себя представляет и откуда взялся. А что происходит с вашими генами? Изменились ли вы? Если да, то как? Вы хоть и научились наконец-то произносить без запинки «дезоксирибонуклеиновая кислота», но разве мы знаем, какое влияние она оказала на внезапное изменение вашего пола? Перед нами только вы — симпатичная молодая женщина с мужским прошлым, и это все, что мы действительно знаем. Но это было известно нам и в тот день, когда доктор Таубер привел вас ко мне на прием. — Он оборвал себя. — Ах, ничего-то вы не понимаете!

Однако мне показалось, что я его понимаю. Во мне шевельнулось что-то, похожее на женский инстинкт. Но был ли я теперь женщиной? Я имею в виду— в душе?

Крупный коллоквиум, которому надлежало ответить на этот вопрос, закончился явным провалом. Ряд за рядом заполнили корифеи науки из разных стран мира: психологи, психиатры, сексологи и так далее. Профессор Ваксмут и я сидели на небольшом возвышении, пресса расположилась на галерке, повсюду стояли телекамеры. Вопросы задавались самые каверзные.

Мне следовало, по-видимому, отвечать на них вполне определенно, без затей. Но, честно говоря, я и сам не знал, влечет ли меня все еще к женщинам, или во мне уже выработался вкус к мужчинам. Интрижка с Сюзанной закончилась, это правда. Она сказала, что готова оставаться со мной и дальше, но я не решился использовать ее привязанность. А еще был случай с одним молоденьким лифтером, вручившим мне корзину цветов от одной рекламной фирмы. Он, покраснев вдруг, попросил разрешения разочек поцеловать меня в щеку, что я ему и позволил. Больше ничего не было. При той суматохе, что постоянно окружала меня, не было просто никакой возможности заниматься своими чувствами, будь то по отношению к мужчинам или женщинам.

— Господа, — заявил я, — после долгих и бесплодных поисков ответа на большинство вопросов, как мне ни жаль, я не могу прийти ни к какому решению. Я знаю только одно: из присутствующих в этом зале никто не возбуждает во мне каких бы то ни было чувств.

Это заявление вызвало смех и привлекло на мою сторону симпатии, но оно не решило моих проблем. А на лице профессора Ваксмута я заметил выражение явной обиды.

Неожиданно мое положение изменилось. Мир потрясло сообщение информационных агентств с пометкой «срочно» о том, что в Ливерпуле портовый рабочий Гэс Иммет превратился в женщину и взял себе имя Гвендолина. Несколько часов спустя из Стамбула сообщили, что турецкий трубач по имени Хаким аль Бюльбюль изменил свой пол. Из Лимы (Перу) и из Бангалора (Южная Индия) поступили аналогичные известия о мутации, однако эти случаи (речь шла о погонщике мулов и о считавшемся святым гуру) не были подтверждены медицинскими авторитетами.