Гавриил Одинокий - Место под солнцем (СИ)

— Я говорю правду, — Борис твердо взглянул в глаза капитану, — мы действительно были не бедными людьми, но это все в прошлом. Мой друг купец, а я его партнер и шкипер. Все свое достояние мы вложили в корабль с товаром, но его к несчастью бурей разбило. То, что на нас — это все, что у нас есть.

— И вы в одежде и обуви выплывали, — недоверчиво прищурился пират, — и с оружием на поясе.

— Плыть нам особо не надо было, — моментально нашелся Борис, — мачту у нас бурей снесло и неуправляемый корабль на прибрежные скалы вынесло. А оружие мы уже на берегу купили. Так же, как и лошадь с бричкой. В Марсель мы пробирались. Хотели на какой–то корабль наняться до родных берегов.

— И только вас двое спаслось? — продолжал сомневаться корсар.

— Половину команды в бурю за борт смыло вместе с мачтой, несколько раненных в прибрежной деревушке осталось. Почти всю корабельную кассу мы им оставили, чтобы, когда подлечатся, домой могли вернутся. Кое–кто с ними остался, а еще пара человек, что с нами шли, по дороге в монастырь свернули. Все равно денег на оплату проезда не хватит, а матросами они и сами наняться могут.

— А сами куда спешили, если вас никто не ждет и выкуп внести не сможет? — снова прищурился Селим.

— Не так, чтобы мы очень спешили, но дома места знакомые, море Германское мы хорошо знаем. Я бы шкипером в Ганзе нанялся, а мой друг — суперкарго. Через пару лет опять бы поднялись, если повезет.

— Складно говоришь, — Селим хлопнул себя по коленям, — чувствую, что врешь, но поймать не могу. Вообще–то я думал, что твой друг алхимик или колдун.

— Почему? — искренне удивился Борис.

— Потому, что зелья шайтанские с собой носит, — капитан поморщился, — со всей той деревни ценностей на два дирхема было, а у вас и серебра больше чем на динар, кольцо золотое, оружие правда паршивое, кроме пары кинжалов. Хасим у твоего приятеля кубышку нашел. Блестящую, круглую с какими–то надписями непонятными — не то латынь, не то греческий. Думали, что это серебро — разделить решили. Так, когда ее разрубили, жидкость, что там была, такую вонь подняла — половина команды плакала горючими слезами и блевала, словно тухлой рыбой объелись. Я сразу приказал эту дрянь за борт выбросить. Тем более, что не серебро это — слишком легкое.

Борис не сдержал улыбки. Наклонившись к Константину, он тихонько передал ему суть сказанного.

— З–забыл я про баллончик. Ж–жаль… — Николаев горько усмехнулся, — надо было его там использовать.

— Если выкуп за вас получить не с кого, то ждет вас судьба рабская, — продолжил тем временем пиратский предводитель, — жаль, что твой друг не алхимик. Я бы хорошо продал его в Неаполе. Тамошний герцог набрал долгов и сейчас ищет алхимика, чтобы золото из свинца делать.

Селим и Борис синхронно усмехнулись. Корсар сделал еще один глоток шербета и продолжил:

— Вы мне не дешево обошлись. Ты убил Махруза, хотя бойцом он был никудышным, только с крестьянами и мог воевать, но бабы и жирные венецианские купцы от одного его вида в ужас впадали. Рашида можно в евнухи отдавать. За остальных раненых мне четыре динара пришлось отдать лекарю и еще месяц, наверное, от них толку не будет. Спасибо скажи, что Ахмед, которому ты плечо выломал, саблю держать не мог — зарубил бы вас обоих. А так только попинал тебя слегка, пока я не приказал его оттащить.

Селим протянул кубок, и мальчишка тут же вновь наполнил его. Затем по знаку хозяина собрал достархан и понес объедки на камбуз. Когда тот проходил мимо, Борис вдохнул запах жаренного мяса и сглотнул голодную слюну, что не укрылось от пирата.

Продать вас в каменоломню — не выгодно, — опять усмехнулся капитан, — больше чем по полтора динара мне за вас не дадут. Евнухов из вас делать поздно. Охранниками к кади или кому–нибудь ещё можно, но… — тут он с сомнением покачал головой, — нет не пойдет. Очень уж морды у вас независимые. Нет в них должного почтения и верности. В гребцы на каторгу — опять не выгодно.

Селим встал на ноги и приблизился к друзьям. Пока Борис переводил Косте содержание предыдущего разговора, он стоял, заложив руки за спину, покачиваясь с каблука на носок, и глядел на них сверху вниз.

— Тем не менее, я могу оказать вам милость, — пират перенес руки на пояс, положив правую на рукоять кривого кинжала в богато украшенных золотом ножнах, — вы показали себя хорошими бойцами — вдвоем, без оружия вывели из строя шестерых вооруженных людей. Я могу взять вас в свою команду. Первый год вы не будете получать ничего, кроме еды и одежды, а потом –так же как остальные матросы. А если ты и вправду шкипер, как сказал, то через пару лет сможешь и галеру под командование получить.

Бориса внутренне передернуло, но он не подал виду, наоборот изобразил крайнюю заинтересованность. Когда он перевел предложение корсара Константину, тот не удержался и поморщился.

— Но, если я увижу, что вы плохо стараетесь, — продолжил Селим, повысив голос, — я отправлю вас на корм рыбам. И еще… — он назидательно поднял палец, — вам надо будет принять истинную веру.

— А без этого — никак, — осторожно поинтересовался Борис.

— Нет! Неверным на моем судне место только там, — указал пират на гребную палубу.

В этот момент, на пристани у трапа раздался какой–то шум. Дневальный подал сигнал, один из матросов взбежал на ют и тихонько доложил что–то капитану. Тот подошел к ограждению, поглядел вниз и отдал пару коротких команд. Борис тем временем переводил его требования другу.

— А что значит перейти в ислам? — поинтересовался тот, — это что, обрезание делать надо?

— Да нет, это не обязательно, — отмахнулся Гальперин, — но от всего этого предложения нам надо бы как–то отвертеться.

Юнга–раб принес и поставил пару низких кресел, в одно из которых сразу уселся Селим. На ют, в сопровождении матроса поднялся невысокий, пухленький, но быстрый как ртуть человечек. Его сопровождал охранник, одетый в юшман и с окованной железными полосами шапкой на голове. Посетитель, не обратив внимания на друзей живчиком проскочил мимо и уселся во второе кресло, спиной к ним, напротив капитана. Одет он был в шелковые шаровары и мягкие, невысокие сапоги с загнутыми носами, но его богато расшитый камзол был скорее европейского, а не азиатского покроя. И на голове у него вместо чалмы была шелковая кипа[26] с вышитой золотом звездой Давида.

Борис вдруг понял, что фортуне наконец надоело демонстрировать им свою филейную проекцию и, затаив дыхание, стал прислушиваться.

— Что привело ко мне уважаемого Шимона бен Эзра, — номинально изобразив поклон, не вставая с кресла, поинтересовался пиратский капитан с легкой издевкой в голосе.