Гавриил Одинокий - Место под солнцем (СИ)

Борис придвинулся, обнял ее за плечи и стал успокаивать, тихонько поглаживая по голове. Всхлипывания постепенно стихли. Борис отвел ладони девушки от лица и, продолжая говорить ей что–то успокаивающее, обтер залитое слезами лицо подолом своей рубахи. В ответ та вдруг схватила Бориса за руки и начала покрывать их поцелуями.

— Что ты, что ты, — Борис попытался отобрать руки, но та вцепилась в него мертвой хваткой и вдруг начала горячим шепотом что–то говорить на осситане. Несмотря на то, что его знания этого языка еще оставляли желать лучшего, он понял почти все из ее сбивчивого рассказа, изобилующего повторами.

Оказалось, что ее зовут Аннет и она была единственной дочерью своего отца, в прошлом рыбака, который после увечья не мог больше ходить в море и зарабатывал на жизнь тем, что ремонтировал лодки в этой деревушке. Мать ее умерла несколько лет тому назад. Жила она с отцом и бабкой, которая уже практически не могла ходить. Жили они бедно, так как мать страдала женскими болезнями со дня ее рождения и не смогла родить отцу сыновей, которые были бы ему помощниками. Ей уже исполнилось шестнадцать лет, и она должна была бы быть замужем уже почти два года, но ее жених утонул на рыбалке через неделю после помолвки. Это сочли плохой приметой и к ней больше никто не сватался, тем более, что приданного у нее особенно и не было. А теперь она осталась одна на всем свете, так как дом их подожгли пираты, а отца, который бросился на ее защиту проткнул копьем тот самый мавр, которого Борис убил ударом в висок. Она видела, как вытаскивали тела из сарая, когда корсары согнали пленников на пристань. Бабка наверняка сгорела в доме. Аннет посчитала, что это она принесла несчастье своим близким, но заверяла Бориса, что она совсем даже не ведьма, а добрая католичка и ходила к мессе каждое воскресенье и исповедовалась регулярно. Это конечно грешно желать кому–либо смерти, но она ему очень благодарна за то, что он отправил этого мавра в преисподнюю.

Борису наконец удалось освободить руки. Он приобнял девушку за плечи и стал успокаивающе говорить ее, что вовсе она не приносит несчастья, что все еще может быть хорошо и она еще встретит кого–нибудь и устроит свою жизнь. В ответ Аннет обхватила его за шею и начала покрывать его лицо поцелуями. Потом, схватив одной рукой его правую руку, прижала ее к своей груди и склонившись к его уху начала что–то просительно шептать.

Вначале Борис не понял, что она хочет, но, когда разобрал, глаза у него полезли на лоб. Аннет просила, чтобы он лишил ее невинности здесь и сейчас.

— Но зачем? — искренне удивился он, — Ты еще так молода, у тебя вся жизнь впереди.

— Моя жизнь кончена, — продолжала шептать Аннет, — уже завтра галера придет в какой–либо тунисский порт и нас всех продадут на рынке рабов. Если увидят, что я девственна, а они проверяют — я знаю, то скорее всего продадут в гарем какому–либо берберийскому князю. Тогда остаток моей недолгой жизни пройдет где–то в пустыне, под замком и мои дети вырастут мусульманами и может быть когда–нибудь мой сын придет убивать моих же односельчан. А если у меня уже был мужчина, то меня продадут в какой–нибудь лупанарий в портовом городе. Мне придется ублажать сотни изголодавшихся по женскому телу матросов, но там у меня будет надежда скопить деньги на выкуп или просто сбежать. Шлюх в лупанарии взаперти не держат. Они и на рынок ходят и просто по городу. Правда с охраной. Я знаю, в соседней деревне в прошлом году одна вернулась через восемь лет. Еще шесть золотых динариев привезла и сразу за мельника вдового замуж вышла.

— Но это лишь одна из многих, — пытался отговорить ее Борис, — скорее всего ты подцепишь какую–то дурную болезнь и умрешь в грязи под забором.

— Пусть, пусть… Но у меня хоть какая–то надежда будет, — Аннет отодвинулась от его уха и припала к его губам.

— Прошу тебя… — умоляюще выдохнула она и рука ее зашарила по промежности Бориса, пытаясь отыскать шнурки, которыми обычно завязывался гульфик.

Близость горячего, молодого женского тела не могла не возбудить его. Ее аргументация также подействовала. Даже запах пота Аннет не вызывал отвращения. Впрочем, сам он тоже не благоухал, да и ароматы в трюме преобладали те еще.

— Не спеши, — прошептал Борис, целуя девушку в губы.

Он усадил ее себе на колени, перекинул за спину сковывающие их цепи, и стал осторожно и бережно ее возбуждать. Одной рукой он ласкал ее небольшую грудь через прорезь расшнурованного корсажа, а вторая, нырнув под юбку, легла на покрытый шелковистым волосом лобок. При этом он продолжал целовать ее лицо, иногда прихватывая зубами мочку уха. Сосок Аннет моментально набух и затвердел, а когда пальцы Бориса нащупали заветную кнопочку, легкий стон сорвался с ее губ. Вцепившись обеими руками в плечи Бориса, она слегка откинулась, предоставляя ему более удобный доступ. Через минуту дыхание девушки участилось и вскоре она, издав какой–то горловой звук, в изнеможении упала ему на грудь. Борис не останавливался и вскоре второй, более сильный оргазм накрыл Аннет. Дав ей слегка отдышаться, Гальперин расстегнул молнию и наполовину стянул с себя джинсы. Потом, приподняв девушку за ягодицы, он стал осторожно опускать ее на себя. Дыхание Аннет прервалось, когда она почувствовала прикосновение к своему лону, а затем лишь со свистом втянула воздух сквозь зубы, когда сломав преграду он полностью погрузился в нее.

— Я никогда не думала, что это может быть так прекрасно, — заливая его лицо счастливыми слезами, шептала Аннет, — все мои подруги говорили, что это очень–очень больно. Больно было совсем чуть–чуть, но это такая сладкая боль. Ты заполняешь меня всю без остатка.

— Если не знаешь, как — то будет больно, — шепнул Борис, снова поцеловав ее в соленые от слез губы.

Через несколько минут, привыкнув к ощущениям, Аннет начала двигаться вверх–вниз, слегка раскачиваясь и обняв Бориса за шею. Ее лоно облегало его словно влажная перчатка, вызывая ни с чем не сравнимое наслаждение. Через короткий промежуток совместный оргазм потряс обоих.

— Спаси тебя Христос, — прошептала Аннет, расслабленно лежа у него на груди, — как бы я хотела родить тебе сына…

— Увы, детей у меня быть не может, — тихо ответил ей Борис, — да и Христос меня не спасет. Я в него не верю.

— Как? Но ты же не мусульманин? — от удивления Аннет приподняла голову и взглянула ему в лицо.

— Нет, я — еврей, — также шепотом ответил ей Борис.

— А–а… Но я буду молится за тебя. Святая дева Мария не оставит тебя своей милостью — прошептала она снова опуская голову ему на грудь.

Глава 13