Джордж Мартин - Битва королей (Книга вторая)

Ноги сами привели ее в септу, семигранный храм из песчаника, стоящий в садах ее матери и сияющий радужными огнями. Когда они с Бриенной вошли, там было полно народу - не одна Кейтилин нуждалась в молитве. Она опустилась на колени перед раскрашенной мраморной статуей Воина и зажгла душистую свечу за Эдмара и другую за Робба там, за холмами. Сохрани их и приведи их к победе, молилась она, упокой души убитых и утешь тех, кто горюет по ним.

В это время вошел септон с кадилом и кристаллом, и Кейтилин осталась послушать службу. Она не знала этого септона, серьезного молодого человека, ровесника Эдмару. Он неплохо справлялся со своими обязанностями и возносил хвалы Семерым звучно и красиво, но Кейтилин скучала по тонкому дребезжащему голосу септона Осминда, давно уже умершего. Осминд терпеливо выслушал бы рассказ о том, что она видела и чувствовала в шатре Ренли, - а быть может, объяснил бы ей, что это значило и что ей делать, чтобы изгнать тени из своих снов. "Осминд, отец, дядя Бринден, старый мейстер Ким - мне всегда казалось, что они знают все на свете, а теперь я осталась одна, и мне кажется, что я ничего не знаю - даже того, в чем состоит мой долг. Как же мне исполнить его, если я не знаю, в чем он?"

У Кейтилин затекли колени, когда она поднялась, а знания так и не прибавилось. Быть может, стоит ночью пойти в богорощу и помолиться заодно богам Неда? Они старше Семерых.

Выйдя, она услышала совсем другое пение. Раймунд-Рифмач, сидя у пивоварни в кругу слушателей, пел своим зычным голосом о лорде Деремонте на Кровавом Лугу.

Из десяти последний он

Стоит с мечом в руке...

Бриенна остановилась послушать, сгорбив широкие плечи и скрестив толстые руки на груди. Мимо пронеслась стайка оборванных мальчишек, вопя и размахивая палками. И почему мальчишки так любят играть в войну? Быть может, ответ нужно искать у Рай-мунда. Песня завершалась, и голос его гремел:

Красна у ног его трава,

И знамя как в огне,

И красным пламенем закат

Пылает в вышине.

"Сюда, - врагов окликнул лорд,

Мой меч еще не сыт".

И хлынули они вперед

Так с гор поток бежит...

- Лучше сражаться, чем вот так сидеть и ждать, - сказала Бриенна. - В сражении ты не чувствуешь себя беспомощной. Там у тебя есть конь и меч, а то и топор. Притом ты в доспехах, и ранить тебя не так просто.

- В бою рыцари гибнут, - напомнила ей Кейтилин.

Бриенна посмотрела на нее своими красивыми голубыми глазами.

- А женщины умирают в родах - но о них песен не поют.

- Ребенок - тоже битва. - Кейтилин снова двинулась через двор. - Без знамен и трубящих рогов, но не менее жестокая. Выносить дитя, произвести его на свет... твоя мать, верно, говорила тебе, какая это боль...

- Я не знала своей матери. У отца были дамы - каждый год другая, но...

- Какие они дамы. Рожать тяжело, Бриенна, но то, что приходит потом, еще труднее. Временами я чувствую себя так, будто меня раздирают на части. И с радостью разделилась бы, чтобы защитить всех своих детей.

- А кто же защитит вас, миледи?

- Мужчины моего дома, - с усталой улыбкой ответила Кейтилин. - Так по крайней мере говорила мне моя леди-мать. Отец, брат, дядя, муж... но поскольку они сейчас не со мной, их можешь заменить ты, Бриенна.

Девушка склонила голову:

- Я постараюсь, миледи.

Позже мейстер Виман принес письмо. Кейтилин приняла его незамедлительно, надеясь на весть от Робба или от сира Родрика из Винтерфелла, но письмо оказалось от лорда Медоуза, именующего себя кастеляном Штормового Предела. Оно было адресовано ее отцу, ее брату, ее сыну "или тому, кто нынче управляет Риверраном". Сир Кортни Пенроз мертв, писал лорд, и Штормовой Предел открыл ворота Станнису Баратеону, истинному и полноправному королю. Гарнизон замка присягнул ему, как один человек, и никому не причинили вреда.

- Кроме Кортни Пенроза, - промолвила Кейтилин. Она не знала его, но ее опечалила весть о его кончине. - Робб должен узнать об этом немедленно. Известно ли нам, где он сейчас?

- Согласно последним сведениям, он шел на Крэг, усадьбу дома Вестерлингов, - ответил мейстер Виман. - Если отправить ворона в Эшмарк, они, возможно, пошлют к нему гонца.

- Хорошо, отправьте.

Мейстер ушел, и Кейтилин перечитала письмо еще раз.

- Лорд Медоуз ничего не говорит о бастарде Роберта, - сказала она Бриенне. - Должно быть, мальчика сдали заодно со всем замком, хотя я, признаться, не понимаю, зачем он был так нужен Станнису.

- Быть может, Станнис боится, что тот будет претендовать на трон.

- Бастард? Нет, дело не в этом. Каков он с виду, этот мальчик?

- Ему лет семь или восемь, он пригожий, черноволосый, с ярко-голубыми глазами. Гости часто принимали его за сына лорда Ренли.

- А Ренли был очень похож на Роберта. - Кейтилин начала что-то понимать. Станнис хочет показать бастарда своего брата народу, чтобы люди увидели его сходство с отцом и спросили себя, почему Джоффри его не имеет.

- Неужели это так важно?

- Те, кто поддерживает Станниса, назовут это уликой. Сторонники Джоффри скажут, что это сущие пустяки. - Ее собственные дети - скорее Талли, чем Старки. Только Арья напоминает Неда. (И Джон Сноу, но он не мой сын.) Кейтилин снова подумала о матери Джона. Тайная любовь, о которой ее муж не желал говорить. "Горюет ли она по Неду так, как горюю я? Или ненавидит его за то, что он бросил ее ради меня? Молится ли за своего сына, как я за моего?"

Беспокойные мысли - и праздные. Если Джон родился от Эшары Дейн в Звездопаде, как шептались некоторые, эта леди давно мертва, если нет, то вовсе не известно, кем могла быть его мать. Да это и не важно. Неда больше нет, и все его любови и тайны умерли вместе с ним.

Однако ее заново поразило отношение мужчин к побочным детям. Нед всегда яростно защищал Джона, сир Кортни Пенроз отдал жизнь за Эдрика Шторма, а вот для Русе Болтона его бастард значит меньше собаки, судя по холодному письму, которое получил Русе Эдмар три дня назад. Болтон перешел через Трезубец и двинулся, согласно приказу, на Харренхолл. "Крепкий замок, и с сильным гарнизоном, - писал он, - но король получит его, хотя бы мне пришлось перебить всех защитников до последнего". Он надеялся, что в глазах его величества это искупит преступления его незаконного сына, преданного смерти сиром Родриком Касселем. "Эту судьбу он вполне заслужил, - писал Болтон. - Нечистая кровь всегда вероломна, и Рамси был хитер, жаден и жесток от природы. Избавление от него я почитаю за счастье. Мои законные сыновья, которых обещала мне моя молодая жена, всегда были бы под угрозой, покуда он жив".

Звук торопливых шагов развеял ее мрачные мысли. В комнату, задыхаясь, влетел оруженосец сира Десмонда и преклонил колени.