Пол Андерсон - Миры Пола Андерсона. Том 18

Она с негодованием отвергла предательскую мысль. Ради спасения одной жизни нельзя обрекать на гибель множество других! А такое возможно. Доминик сказал, что Кернкросс, должно быть, задумал хитрую, быструю и радикальную операцию. Но последствия могут и не быть такими катастрофическими, как мы опасаемся. К тому же все другие планеты для меня — просто абстракция, только названия, когда-то услышанные или увиденные на экране Тамошние люди — не мои люди.

«Но Доминик прав, — вдруг дошло до нее. — Я — его заложница. Разве нет? Я так многим обязана ему! Что движет им: память о моем отце, мысль о каком-то ничего не значащем для него народе или привычный азарт — этого я никогда не узнаю. Возможно, он и сам не знает. Он никогда до конца не раскроется».

Где-то в тайниках сознания возник образ отца. Макс Абрамс выбил трубку, откинулся в старом кресле и с торжествующей улыбкой сказал своей малышке-дочери:

— Мири, многие человеческие качества принято считать достоинствами, но большинство из них просто забавляют человека или приносят ему выгоду. Подлинные достоинства могут проявляться по-разному, но их всегда легко распознать. Самое бесценное достоинство — это верность.

А уж если мы не будем верны своим немногочисленным друзьям, что тогда, в эти страшные дни Империи, нам останется?

Точно отдавая себе отчет в том, зачем она летит, Бэннер взглянула на часы. Скоро Кернкросс приедет на станцию Уэйнрайт и все узнает. Едва ли он станет спокойно ждать, пока она закончит свои дела, каковы бы они ни были. Возможности сыска здесь у него ограничены, — и все же, несомненно, он организует погоню. Пролетая над рекой, она заметила кое-какие признаки того, что охота уже началась. Нужно было изменить тактику. Снизившись, она стала делать зигзаги над степью и между холмами. Однако это было опасно. Автоматика у аэросаней самая элементарная, она же — пилот — с каждой минутой чувствует себя все более усталой и отупевшей.

Малейшая ошибка — и ускорение в семьдесят метров в секунду за секунду расплющит ее о планету!

В горле застрял нервный смешок. Ну что ж, она вдосталь насладится полетом. А уж если так случится — у нее по крайней мере не будет времени на размышления!

Час за часом лед все плотнее затягивал озеро. Флэндри попытался переместиться на более глубокое, еще свободное ото льда место, чтобы не замерзло и не вышло из строя сигнальное приспособление. Внезапно раздался сигнал тревоги, и вынужденному безделью пришел конец.

Он все еще сидел в кабине пилота. На экране возникло изображение, еще неясное, но различимое. С уст Флэндри сорвалось проклятье. На экране был космос. И высоко, почти невидимый глазу, кружил сторожевой корабль, достаточно проворный, чтобы действовать в космосе, и достаточно вооруженный, чтобы сбить другой, пусть даже больший, или разнести в щепки город.

Да, удача, похоже, изменила ему. Правда, нельзя сказать, что она сопутствовала ему в последнее время. Иначе Бэннер была бы сейчас здесь, в безопасности, и рассказала бы обо всем, что успела — или не успела? — выведать Йеввл, и вместе они составили бы план дальнейших действий. Но надо ждать и ждать. Теперь он знает, что в космосе кружит корабль. Возможно, что и до нее дошли слухи об этом. Ему пока удалось скрыться. Ей — вряд ли. Ее кораблик маленький, радиация от него слабая, — а у этого корабля мощное вооружение и чувствительные приборы. Ей пришлось бы виртуозно уклоняться от него. Мне бы едва ли удалось, Рамну для меня — незнакомый мир. А ей?

Корабль медленно снижался в направлении к горизонту. Если это обычный патрульный рейс, он еще дважды пролетит — сначала ниже, потом выше, чтобы обозреть всю территорию. Минут через сорок пять он снова будет здесь, то приближаясь, то удаляясь.

Где ты, Бэннер?

И, как бы в ответ на этот невысказанный вопрос, из динамика послышался ее голос; Флэндри радостно вскрикнул.

— Доминик, я недалеко от тебя. Побуду в засаде, пока не улетит тот корабль. Я говорю в самом коротком диапазоне. — И дальше — поток слов: — Йеввл нашла — да, нашла доказательства: там производятся боевое оружие, униформа, возможно, военные рации. Несомненно, огромное количество палладия — больше, чем нужно для гражданских целей. И может быть, но не наверняка, там налажено производство расщепляющихся материалов. Была схватка, и я очень боюсь, что она погибла. Как раз в этот момент на нас вышли три корабля, на борту одного из них герцог. Я перехватила сообщение.

…Это главная информация, Доминик. Делай выводы сам. Не вздумай рисковать — не вызывай меня и не пытайся меня подобрать. Со мной все будет в порядке. Будь осторожен, дорогой, и возвращайся домой целым и невредимым.

— Это ад какой-то! — рявкнул он в передатчик. — Настоящий ад! Побудь минут пять на месте, а потом лети к берегу и садись метрах в ста от меня. Мы подкатим вплотную к тебе и откроем грузовой люк. Сможешь пролезть в него?

— Д-да, — заикнулась она. — Но… а если тот корабль тебя заметит?

— Тогда его пилот сильно пожалеет об этом, — сказал Флэндри. — Чайвз, — добавил он, — следи за состоянием веса и плавучести, когда я дам команду принять на борт аэросани. И приготовься оказать донне Абрамс первую помощь, если понадобится!

Почти на уровне верхушек деревьев «Хулиган» взял курс к северу, к Страж-горе. За хребтом находилась снежная равнина ледника; едва ли там могли сторожить люди Кернкросса. Поставив корабль вертикально, Флэндри взметнул его ввысь. Достигнув стратосферы, он вновь включил автоматическое управление, дав указание автопилоту лететь на Дюкстон со скоростью аэроплана — меньше опасность отклонения. А кроме того, он должен побыть с Бэннер.

Она откинулась на подушки дивана в салоне — это ложе приготовил для нее Чайвз. Рука, подносившая ко рту чашку с чаем, дрожала. Бледное, цвета слоновой кости, лицо в обрамлении каштановых волос казалось похудевшим: одни лишь красиво очерченные скулы и огромные изумрудно-зеленые глаза. На экране видны были звезды и освещенное закатными лучами облако на краю Рамну.

— Как ты? — спросил он.

— Лучше. — Голоса ее почти не было слышно. Она с усилием улыбнулась. — Ничего серьезного. Действие стимулятора проходит, и я чувствую теперь бесконечную усталость, но еще час или два могу не спать.

Он присел рядом.

— Боюсь, тебе дольше придется бодрствовать. — Он печально усмехнулся. — Все эти стимуляторы, транквилизаторы, внутривенные уколы — чертовски вредные штуки. Ты очень вынослива и без них. А потом, когда все закончится, сможешь взять отпуск — на месяц или больше и отдохнуть. По-моему, у тебя сейчас не должно быть много работы, да и потом, когда вернешься, тоже ее не будет много.