Самозванка - Скотт Вестерфельд
– У нас нет выбора.
– Кол, – мягко говорю я. – Давай немного поспим. Кто бы ни позвал нас сюда, он может вернуться завтра.
В кои-то веки Зура соглашается со мной:
– Мы слишком устали, чтобы ввязываться в еще одну перестрелку, сэр.
– Еще бы, – говорит Кол и хмурится. – Только, боюсь, нам нечего есть.
В эту минуту я осознаю, что мы снова пришли к тому, с чего начали. У нас нет ни еды, ни воды, ни топлива.
Кажется, будто дикая природа так и норовит меня погубить.
К счастью, у Зуры находятся для нас и приятные новости: нам не придется спать в потных костюмах-невидимках. Их благодаря умным военным технологиям викторианцев можно соединить в общую невидимую палатку.
Только есть одна проблема: под костюмом на мне из одежды лишь порванная ночная сорочка и нижнее белье. Мои спортивные штаны сгорели на дне ущелья вместе с нашей едой и приемником.
А ночью в горах становится холодно.
Пока Зура трудится над палаткой, я сижу полураздетая на камне, обняв руками колени в попытке согреться. Меня будто бы окружает бесконечность – необъятная тьма.
Сейчас весь мир кажется мне безграничным. Больше никаких тренировок по утрам. Никаких завтраков с семейством Палафоксов, где нужно играть роль Рафи. Никакого притворства вообще.
Только я и мои союзники – и скрывающиеся в темноте штуковины, которые хотят нас убить.
Порой свобода бывает пугающей.
Я все размышляю, как там моя сестра. Она, как и подобает хорошей дочери, произносит речь в поддержку военных действий? Или всячески противостоит нашему отцу?
Может быть, часть ее тоже ощущает эту свободу, когда младшая сестренка не пытается занять ее место, как только начинается что-то интересное. Все то время, пока я выходила на танцпол или стояла перед ликующей толпой, она мне завидовала. Решала проблемы моими кулаками.
Возможно, теперь, единолично став тем самым обоюдоострым ножом, она счастлива.
Скучает ли она по мне так же сильно, как я – по ней?
Из темноты выпрыгивает красная точка – это Кол лазерным прицелом своего охотничьего лука, точно фонариком, освещает себе путь.
Будто прочитав мои мрачные мысли, он садится рядом и обнимает меня рукой за плечи. Здесь, в глуши, даже самые незначительные вещи обретают огромную ценность. Еда. Безопасность. Тепло.
Подле него все, что нас разделяет – наши воюющие семьи, наша ложь, – становится не таким уж важным.
– Ты обещал мне армию, – говорю я. – А у меня даже нет штанов.
Он крепче прижимает меня к себе, и дрожь в моем теле постепенно ослабевает.
– С формой проблем не будет, – отзывается он. – Меня больше волнует армия. В самом начале войны у нас было три тысячи солдат и две тысячи аэромобилей. Сейчас же хорошо, если от этого числа осталась хотя бы четверть.
Я не отвечаю. Пятьдесят военных кораблей против моего отца – это ничто.
Кол вновь обвивает меня рукой.
– Когда Зура запрыгнула на скайборд, оставив тебя в одиночку справляться с минами, я не мог ее остановить.
– Я все понимаю, Кол. Ее задача – защищать тебя. Как моя – свою сестру.
– Только она добровольно на это пошла.
Верно. Нормальные люди сами себе выбирают занятие.
Однако с необходимостью решать самой, боюсь, моя жизнь лишь осложнится. Мне всегда казалось, что моя судьба – защищать Рафи.
– Первым сыном ты стал не по своей воле, – замечаю я.
– Да. Но я всегда мог убежать и стать заядлым охотником. Хефа была бы этому очень рада.
Я отстраняюсь и заглядываю в его лицо.
– Я надеюсь, с ней все хорошо, Кол. Пускай она меня и ненавидит.
Он качает головой:
– Трудно ненавидеть того, с кем сражаешься плечом к плечу.
Я закрываю глаза и вижу перед собой войну, развернувшуюся против моего отца. Бегство, борьбу – вероятно, на долгие годы. Ночевки в условиях дикой природы, голод и неуверенность.
Зато друг у друга остаемся мы, тело Кола – рядом со мной.
Я целую его.
И он отвечает мне.
Прогремевшие час назад взрывы притупили мои чувства, но теперь я ощущаю все в полной мере. Твердость камня под нами. Тяжесть его рук на моих плечах. Накрапывающий дождик, дарящий пустыне прохладу.
Губы у Кола сухие, обветренные жаждой и холодом. Вскоре мы дышим чаще, изо рта вырывается неглубокое и прерывистое дыхание. Ладони юноши сминают в кулаках ткань его рубашки на моих плечах. В темноте наша нежность становится яростной.
И вдруг между поцелуями – ласковым танцем его языка, словно бы шепчущим мое имя, – с моих губ слетают бессвязные слова:
– Моя сестра.
Поначалу, сбитый с толку, Кол отстраняется.
– Прости, – говорю я. – Мне все не дает покоя мысль о том, что она там одна, с ним. А я здесь с тобой, в безопасности.
Тогда он привлекает меня к себе.
– Я тоже беспокоюсь за Рафи.
– Нам нужно как-то передать ей сообщение. Она должна знать, что я жива. Что я иду за ней.
– Мы доставим тебя в город. И ты сможешь обо всем рассказать новостным каналам.
Мое тело сотрясает дрожь.
– Так мой отец лишь окажется предупрежден. Я еще не готова открыться.
– Тогда мы что-нибудь придумаем. – Он вновь целует меня. – Мы спасем твою сестру.
– И твоего брата, – вторю я ему.
Мы станем, пускай и долго, сражаться бок о бок. Эта война кажется бесконечной, а мы только в самом начале ее пути.
Мы целуем друг друга, и легкое касание наших губ едва слышно, подобно шепоту в ночи.
Камень
Закончив обустраивать место ночлега, Зура зовет нас спать.
Умные чешуйки наших костюмов она соединила в одну большую палатку, где поместятся три человека. В темноте ее камуфляжный окрас выглядит угольно-черным.
Какой-то частью своего мозга я понимаю, насколько неловко делить палатку с Колом и одним из его солдат. Но я настолько вымотана и измучена, что у меня нет сил на эти мысли. А еще мне нужно в туалет.
– Вернусь через минуту, – говорю я.
Зура вздыхает:
– Надо было сделать это в костюме.
– Что? – удивленно гляжу я на нее.
– В дикой природе нет ничего важнее воды. Поэтому костюмы собирают наш пот и мочу и благодаря системе очистки превращают их в пригодную для питья воду. На вкус забавно, но фильтры с этой задачей справляются почти идеально.
– Почти? Нет уж, спасибо. – Я разворачиваюсь и скрываюсь в темноте.
– Берегись змей! – кричит мне вслед Зура.
Точно. В пустыне же полно
