Джеймс Хоган - Кодекс жизнетворца
Мораяк нахмурился и посмотрел на глобус.
- Не знаю. Представить себе длину Картогии можно, используя свой опыт, но как представить себе расстояние не по миру, а сквозь мир? А теперь ты хочешь, чтобы я представил себе шесть миров.
- Тогда вместо миров, чья поверхность изгибается в пространстве, подставим в нашу модель время, тут не будет затруднений с направлениями, предложил Тирг. - Если ширина Картогии представлена одной яркостью, тогда расстояние, о котором я говорю, в двенадцать на двенадцать раз большее, будет представлено двенадцатью на двенадцать яркостей. Можешь представить себе такое?
Мораяку потребовалось на размышления несколько секунд, но потом он кивнул и в то же время нахмурился.
- Большое расстояние, но теперь, когда ты так его представил, я могу себе его вообразить. Мозг мой в напряжении, но думаю, такое расстояние я себе представляю.
- А если еще в двенадцать раз больше?
Мораяк с напряженным выражением смотрел на Тирга, потом безнадежно улыбнулся и покачал головой.
- Невозможно!
Тирг прошел по комнате, повернулся и широко развел руки.
- А что же тогда сказать о расстоянии, еще в двенадцать раз большем, и еще в двенадцать раз, и снова в двенадцать раз?..
- Остановись, Тирг! - воскликнул Мораяк. - Какой смысл повторять слова, если они потеряли всякое значение?
- Но у них есть значение, - возразил Тирг. Он сделал шаг вперед и показал рукой. Мораяк повернулся и увидел на стене большую карту, которую начертил Лофбайель по записям, сделанным Тиргом в разговорах с небесными существами. В центре была изображена большая плавильная печь - небесные существа говорили, что она такая большая, что может мгновенно расплавить целый мир, - а вокруг по своим тропам бесконечно кружат девять миров, некоторые их них сопровождаются собственными мирами, которые, в свою очередь, вращаются вокруг них. Для всех было шоком открытие, что Робия так Клейпурр назвал мир роботов - даже не принадлежит к девяти самостоятельным мирам, а просто один - правда, самый большой - из семнадцати слуг, следующих по стопам гиганта. Дорнвальд заметил, что этот гигант, несомненно, король среди миров: не зря он увенчан кольцом-короной. Но Тирг указывал не на этого гиганта, а на третий от печи мир, внешне очень скромный и маленький, с единственным сопровождающим его слугой. Этот мир Лофбайель назвал Лумия, потому что на небе его сияет яркий свет. Именно на этом мире живут небесные существа, или лумиане, как их теперь правильней называть. Тирг медленно провел пальцем по карте. - Это расстояние отделяет нас от мира лумиан, Мораяк, такое расстояние они преодолели, чтобы прилететь на Робию.
Мораяк недоверчиво смотрел на него.
- Не может быть! - Тирг кивнул. Мораяк снова посмотрел на карту, потом на Тирга. - Но такое путешествие требует много дюжин дюжин жизней.
- Нас заверили, что хватило двенадцати яркостей. Большой дракон, который сейчас кружит в небе, еще быстрее, чем те, что спускаются к городу. - Тирг несколько секунд смотрел в лицо Мораяку, потом удовлетворенно кивнул. - Мне кажется, теперь ты понимаешь, с какими удивительными существами тебе скоро предстоит встретиться, - сказал он.
Мораяк еще долго смотрел на Тирга, словно не знал, воспринимать ли его слова всерьез, потом снова посмотрел на карту, на этот раз с новым уважением. Тирг и Лофбайель вскоре должны были отправиться в резиденцию Клейпурра для участия в переговорах с лумианами, и Мораяку удалось уговорить отца взять и его с собой. Он, конечно, уже видел те странные растения, в которых живут лумиане на окраине города - отец сказал, что лумиане создали их, - и видел на расстоянии неуклюжие купологоловые фигуры, которые на самом деле совсем не лумиане, а их внешние оболочки. Лумиане надевают их на Робии, потому что должны быть все время погружены в горячий крайне разъедающий ядовитый газ; но ведь это совсем другое, таким не похвастаешь перед друзьями. - Каков же их мир? - задумчиво сказал он, глядя на карту.
- Его невозможно представить в самом удивительном сне, - ответил Тирг. - В небе его видны бесчисленные миры, они уходят в бесконечность, потому что Лумию не закрывают плотные тучи. Этот мир так горяч, что его поверхность покрыта океанами расплавленного льда. Метан там может существовать только как газ. Твое тело на нем было бы гораздо тяжелее, чем на Робии.
- А какая у него поверхность? - спросил Мораяк. - Есть ли там горы и леса? Есть ли у лумиан стада формовочных машин, охотятся ли они на плитосварщиков на своих равнинах? Есть ли у них дети, которые собирают втулки и сальники под сборочными линиями или устраивают ловушки, чтобы поймать проволокогибочные машины?
Тирг нахмурился, не зная, как объяснить разницу.
- Детей там собирают в миниатюрной форме, - сказал он. - Они постепенно растут, принимая внутрь вещества, растворенные в жидкостях.
Мораяк удивленно смотрел на него.
- Но как эти жидкости знают, куда им поместить вещество? - спросил он. - Ведь так утратится всякая форма.
- Этот процесс недоступен моему пониманию, - признал Тирг. - Может, именно поэтому лумиане существуют в виде желе и вынуждены надевать внешний корпус, чтобы сохранить свою форму. Но естественная сборка на Лумии невозможна, потому что там нет машин... кроме тех, которые не живые и созданы лумианами.
- Значит, это правда? Лумиане умеют создавать искусственные машины?
- О, да! Это единственные известные им машины. У них есть и животные, и леса, но это все не машины. Они сделаны из... ну, лучше всего я могу это назвать "естественно возникшей органикой" - так же возникли и сами лумиане.
Мораяк выглядел ошеломленным.
- Но чтобы создать органику, нужны ремесленники. Как может существовать "естественная органика?"
- Я ведь тоже учусь, - напомнил ему Тирг. - У нас обоих много вопросов, которые испытывают наше терпение.
- Но органические леса и животные... целый мир, полный невероятным? Мораяк скорчил гримасу. - Звучит так уродливо, неестественно... Как там можно жить? Может, поэтому они явились на Робию? Сбежали? Но как...
Вошла жена Лофбайеля Керсения.
- А, я так и думала, что застану тут вас обоих, - сказала она. Лофбайель поймал повозку и ждет вас у выхода. - Мораяк встал и вслед за Тиргом и Керсенией пошел к выходу. - И помни, не мешай отцу, - сказала Керсения Мораяку, когда тот надевал пальто. - Тебе повезло, что тебя пригласили во дворец Клейпурра. Не компрометируй отца.
- Не буду, - пообещал Мораяк.
- Я уверен, тебе не о чем беспокоиться, - сказал Тирг.
Тирг и Мораяк вышли из дома и сели рядом с Лофбайелем, а Керсения стояла у выхода и смотрела вслед повозке, повернувшей к городу. Приятно видеть семью, живущую свободно и без страха, подумал Тирг. Лофбайель свободно занимается своими изысканиями и учит молодежь. Именно этого ему всегда хотелось. Тирг подумал: может, это предвестник того, что будет со всеми народами робосуществ? Ибо лумиане как будто уважают свободу и знания и разделяют понимание истинных ценностей, которые, по мнению Тирга, символизируют Клейпурр и его Картогия. Может, лумиане предоставляют всем робосуществам возможность нового будущего, как Картогия предоставила такую возможность Тиргу, Лофбайелю и его семье? Уйдут ли в прошлое и будут ли забыты обычаи Робии, точно так же как в его сознании уходит в прошлое и забывается Кроаксия?
И может, в конечном счете жрецы и Писание все же оказались правы, подумал Тирг. Если лумиане действительно и есть Жизнетворец, тогда именно Жизнетворец предлагает спасение от тяжестей и беспросветности земной жизни... но не в каком-то потустороннем мире, а здесь, сейчас, просто ликвидировав тяжелый труд и беспросветность. Это в высшей степени разумный и простой способ достижения такой цели. Зачем Жизнетворцу, особенно если он мудрый и всемогущий, как описывают его жрецы, действовать более сложными способами?
Но Тирг научился на своем долгом и горьком опыте не поддаваться легко надежде. Слишком многое может пойти неладно, и обычно так и случается. И он подумал, знакомы ли такие проблемы творящим жизнь небесным существам.
- То, что он делает, несовместимо с политическими целями, утвержденными Землей, - сказал Дэниэль Лехерни Каспару Лангу на борту "Ориона". - К тому же ко мне поступают жалобы, что он мешает персоналу, которому поручено устанавливать контакт с туземцами, эффективно исполнять свои обязанности. Можно ли надеяться, что вы урегулируете ситуацию?
- Короче говоря, у Жиро вырабатывается комплекс неполноценности, потому что туземцы больше обращают внимания на Замбендорфа, чем на него, Зельцман считает, что не получает всей славы, которая ему положена, а кто-то из руководителей ученых, вероятно, Вейнербаум, ревнует и думает, что затронуто его достоинство, - сказал Ланг. Он уже устал оставаться все время на корабле, занимаясь чужими проблемами.
Лехерни выпустил воздух и выпалил:
