Андрей Попов - Обманутые сумасшествием

– Скажи ты наконец: куда ты меня ведешь?

– Сейчас… сейчас все узнаешь.

Голос врача звучал несколько неестественно и поэтому настораживал. Фастер уже начал готовиться к любому варианту событий. Четки в его правой руке вновь ожили и поползли между пальцами. Ну вот и самый нижний ярус. Дальше некуда… Линд приблизился к бортовой обшивке и приложил к ней ухо.

– Слушай!

Фастер сделал то же самое, и какое-то время они пристально смотрели друг другу в глаза, каждый стараясь прочитать в противоположном взгляде потаенные помыслы.

Ветер…

Честное слово — ветер! Его забытые звуки проникали в сознание так явственно и даже навязчиво, что спутать это с другим явлением… Слух четко улавливал болезненные завывания стихии, пронизанные хрипом и свистом, будто вся природа простудилась. Точь-в-точь как на Земле во время непогоды.

– Слышишь?

– Да. И довольно хорошо.

– Но на этой планете ветров не бывало, пожалуй, от самого сотворения мира! Температура атмосферы стационарна по всей поверхности. — Реплика Линда прозвучала внушительно, как отрывок из проповеди. — Такого просто не может быть!

Непрерывный завывающий гул был хоть и негромким, но главное — он БЫЛ. Сомнений не оставалось. Рождаясь где-то за бортом звездолета из глубины вечной темноты он напоминал ноктюрн вмиг пробудившегося мертвого царства. В нем прослушивался то слабый свист, то набегающий волнами шум или тихий шелест… как шелест листвы на деревьях. Временами все стихало. И именно в момент полного затишья становилось особенно жутко, потому как робкая надежда «всего лишь показалось», вновь и вновь рушилась. Природа (если для Флинтронны вообще применимо это слово) брала свои аккорды как ей заблагорассудится, чуждые человеческому слуху, они тем не менее имели свою внутреннюю гармонию.

– Может, все-таки Галлюции? Те самые, которыми нас стращали еще на Земле? — предположил Линд. — Позовем кого-нибудь еще?

– Ничего не надо, я сейчас оденусь и выйду наружу.

– Один?!

– Да.

Минут через пять Фастер вернулся уже облаченный в робу: сероватого цвета скафандр без ярких тонов действительно никак не напоминал праздничную одежду. И приклеенное к нему прозвище вполне соответствовало его внешнему виду. Он сделал знак рукой — мол, все в порядке, и направился к переходной камере. Преодолев систему шлюзовых соединений, Фастер нажал кнопку, что располагалась у внешней двери, и та медленно отползла в сторону, издав при этом сонливое недовольство происходящим.

Вот она, эта черная завеса… Делала невидимым целый мир, стояла монолитной преградой между ним и всем, что находилось снаружи. Он долго вглядывался во все уголки магической тьмы и… абсолютно ничего не находил. Тьма и впрямь обладала манией: погубила всякое проявление жизни и околдовала планету злыми чарами. Над головой мерещилась уже знакомая россыпь звезд, но даже они, казалось, находились в плену у этого сумасшедшего сумрака, захватившего власть над вселенной.

Какое-то время Фастер находился на самом краю черной бездны, пытаясь (вот глупый!) осветить ее ручным фонарем, но свет, едва достигая песчаной поверхности, тут же растворялся в небытие. Кнопка ощутила повторное прикосновение. Он уже был в полной безопасности, так как бездна захлопнулась, не в силах поглотить свою очередную жертву.

– Иди спи спокойно, там ничего нет, — обратился он к Линду, на ходу снимая скафандр.

– А где же ветер? Где романтика?

– Скорее всего, у нас в голове.

– Значит, все-таки Галлюцинации? — Линд вздохнул с явным облегчением и даже слегка улыбнулся, как будто факт психического расстройства был более отрадным, чем весть о пробудившейся вдруг стихии.

– Пойдем-ка выспимся, завтра опять двенадцать часов адской работы.

Когда наступило «утро», и внутрибортовой свет принялся неумело подражать краскам зари, Фастер столкнулся с еще одной проблемой, настолько незначительной, что на нее не стоило бы обращать внимание: исчезли его тапочки. Он обшарил все под кроватью, перевернул чемодан, обыскал каждый уголок своей каюты, смеху ради даже прошелся по книжным полкам — ничего. Фокус получился удачным. Потом плюнул на них, одел рабочие ботинки и отправился в таверну, нос к носу столкнувшись с бортмехаником.

– Послушай, Айрант, ты случайно не брал мои тапочки?

– Совсем уже рехнулся!

На этом беседа была завершена.

Уже допивая традиционный утренний чай и вслушиваясь в глубокомысленный шум виртуального моря, Фастер, как бы между делом, поведал о феномене исчезновения: ляпнул просто так, без задней мысли, лишь бы заполнить затянувшееся молчание. Кьюнг изумленно вскинул брови, отстраняя от себя недопитую чашку:

– Как? У тебя тоже?

– Что значит «тоже»?

Два недоумевающих взгляда воткнулись друг в друга, породив немой поединок мыслей. Опять повеяло тревогой.

– Сегодня пропал мой бортовой журнал. Еще вчера, я помню отчетливо, положил его на стол в отсеке контроля, даже делал там какие-то записи, а утром хотел отнести его к себе в каюту. Но тот растворился в воздухе как в кислоте. Вздор, думаю, просто что-то с памятью. Но журнала я не нашел до сих пор: вот вам и тема для научного диспута.

– Постой, постой… — Линд поднял свою руку с растопыренными пальцами, точно хотел схватить плавающую по воздуху мысль. — Вы к чему затеяли этот разговор? Мало вам реальных проблем, вы еще собрались всерьез обсуждать приключения чьих-то тапочек? Братья по разуму, давайте вытряхнем весь сброд из головы, допьем чай и займемся работой. Иначе чокнуться можно, честное слово.

Увы, поздно. Больная тема вновь была задета, и слова врача отзвенели пустым звуком. Все уже мысленно переносились в свои каюты, пытаясь сообразить: все ли там на месте? У каждого на уме крутилась-вертелась одна и та же версия, которую никто не высказывал вслух: опять этот таинственный субъект, условно называемый «убийцей». До ужаса не хотелось о нем вспоминать, тем более — делать его персонажем размышлений, что заставляло бы еще больше верить в его реальность. Был ли он одним из членов экипажа или каким-то загадочным образом проник на «Гермес»? — неизвестно. Существовал ли он вообще? — такая же загадка.

– Ну, к чему… К чему ему брать мои тапочки? — искренне недоумевал Фастер.

– То же можно сказать и о журнале: там не было никакой секретной информации. Любой из вас мог всегда его взять и почитать, если приспичит.

Абсурдные факты как занозы сидели в сознании, и привычная человеческая логика была не тем инструментом, которым их можно удалить. Да впрочем, действительно, черт с ними, с этими тапочками…

– Кажется, я догадываюсь… — вдруг произнес Айрант, интригующе прищуривая один глаз. Он сделал последний глоток, поставил чашку на стол, неспеша вытер салфеткой руки, сознательно затягивая напряженную паузу, затем продолжил: — Наш таинственный мистер Икс внезапно захотел в туалет… Ну, а дальше логика проста: чтобы не простудиться, он надел фастеровские тапочки, а чтобы подтереть свое неназываемое место, решил вырвать несколько страниц из журнала. Заодно и почитать в сортире. Ведь неплохая версия, согласитесь. Все сходится, и преступление почти раскрыто.