Максим Курочкин - Аниськин и сельские гангстеры

– Да не, – снисходительно ответил Федор, – это мне Калерия про тебя шепнуть успела.

– Вот контра, – не удержался Костя.

На допросе Федорчук раскололся сразу.

Вечером накануне убийства к нему поступил сигнал о том, что жена запланировала свидание с полюбовником в окрестностях усадьбы Куркулевых. Федор поверил сразу. Давно уже в душе его взрослело и плодилось подозрение в неверности супруги. Плодилось, но не приносило доказательств. А бездоказательная муштра жены в сельской местности является признаком дурного тона и недостаточной мужественности. Поэтому Федор одновременно обрадовался сигналу и загрустил. Обрадовался он тому, что наконец-то можно поставить все точки над "и" и разрубить постылый узел лживого насквозь брака, а горевал из-за того, что не смог сберечь любовь и верность симпатичной, в общем, и очень удобной в хозяйстве Ленки. А где теперь другую-то найдешь? Молодые драпают в город, как тараканы от «Раптора», а старые и своим-то не больно нужны. Так что менять Ленку ему не хотелось, а теперь пришлось бы. Или менять – или прибить маленько, судя по обстоятельствам. Федор еще не решил. В любом случае, на сигнал реагировать все равно пришлось бы. Иначе в Но-Пасаране его не понял бы ни стар, ни млад.

Вооружившись решительностью и бескомпромистностью и опрокинув граненый стакан мутноватого жгучего пойла, Федор отправился на место преступления. Шел он тихо, поэтому мерзкое характерное Ленкино хихикание услышал издалека. Предательский свет полной луны как примитивный городской фонарь освещал двуголовый шевелящийся объект. Федору было все прекрасно видно. Видно то, как порочная Ленка запрокинула голову, обнажив белую длинную шею с чувственной ямочкой, как Куроедов нежно и легко щекочет эту ямочку своими бульбовскими усищами, как руки его нервно и торопливо расстегивают поддатливые и равнодушные пуговицы блузки, как усы его медленно спускаются от ямочки к впадинке между пышными, не утратившими своей упругости грудями. Смех жены менял тембр, незаметно, но безнадежно переливался в животные, хрипловатые, пульсирующие постанывания… Как долго она не стонала так для Федора!

…из темноты выросла высокая, казавшаяся особенно громадной для нечистой совести сластолюбцев фигура мужа.

Подобно пушкинскому Командору, одним своим появлением парализовал он волю и способность к сопротивлению неверной супруги и ее соблазнителя.

– Иди домой, – свистящим шепотом потребовал местный Отелло.

Федор Косте понравился. Ну что тут поделаешь? Понравился, и все. Он даже начал понимать, почему но-пасаранцы так тщательно скрывали роман Куроедова с женой Федорчука. Подозреваемый совсем не был похож на классического убийцу: ни тебе выдающейся вперед челюсти, ни маленьких злобных глазок, даже суетливых движений, иллюстрирующих нервное волнение, не наблюдалось. Но не зря Костя с отличием закончил школу милиции. В голове его, как наяву, зазвучали слова Виктора Августиновича:

«Личина преступника, сынок, не зеркало его души. Только очень проницательный и опытный человек может увидеть за внешним обликом подозреваемого его внутреннюю сущность. И то исключительно через глаза. Наука физиогномика, конечно, увеличивает шансы познания человеческой души, но и она не абсолютна. И в ней встречаются погрешности. Поэтому первое правило сыщика – доверять только неопровержимым вещественным доказательствам».

Следуя этому правилу, Федорчук вполне мог маскировать за внушающей доверие внешностью преотвратную сущность хладнокровного убийцы. Не забывал Костя о том, что решение взяться за нож могло прийти к подозреваемому в состоянии аффекта. Так или иначе, все указывало на то, что Федора придется задержать.

А сейчас Федор сидел напротив Комарова, уронив буйную голову на грудь. Казалось, он заново переживал позор и горечь тех мучительных минут, казалось, что снова безнадежно пытается взять себя в руки.

– Что было дальше? – осипшим голосом прервал молчание Комаров.

– Не помню, – не поднимая головы, ответил Федор. – Месиво какое-то красное перед глазами. Помню, что бил эту рожу ненавистную, прямо в усы целил. Наверное, и он меня тоже. Ничего тогда не чувствовал. Крови хотел. Его, Ленкиной. Всех. Помню, камень держал. Над головой его. А вот как голову разбил ему – уже не помню. Помню, как сидел уже около дома под штакетником. И еще змея. Змея на ветке сидела. Сидела, гадина, не шевелилась, на меня смотрела. Думала под ветку замаскироваться. Но только я ее все равно убил. Всю ножом исполосовал. Большая такая змеища, зеленая. Шипела.

– Вы утверждаете, что убили Сергея Куроедова камнем? – переспросил Костя.

– Не помню. Был камень, и змея была. Наверное, убил.

– Нож ваш? – Костя выбросил перед Федорчуком пластиковый пакет с ножом. Наборная ручка, широкое лезвие потемнели и помутнели от бурых расплывов крови.

– Ну, – ошарашено подтвердил Федор. – Только кровь-то змеюкина. Или у змеюк крови не бывает?

– Бывает, – машинально ответил Комаров. – Но нож этот в крови Куроедова, а не змеи. И на голове трупа…– вовремя остановился он. Совсем не обязательно знать подозреваемому, что он так и не опустил камень на голову соблазнителя жены.

Комаров уже понял, что допрос Федорчука на данном этапе не сможет принести новых результатов. Необходимо выяснить, действительно ли отпечатки пальцев на ноже соответствуют отпечаткам Федорчука, был ли камень, и где труп гигантской зеленой змеи, убиенной той же ночью обманутыми мужем. За короткий допрос Костя узнал много важного. Но его мучил один вопрос, практически не относящийся к следствию.

– Скажите, Федор, – тихо спросил он, когда уже вел того в камеру, – почему вы не отреагировали на сигнал Белокуровой и не убежали? Почему сдались без боя?

– Да какой из меня беглец! – махнул рукой Федор, – я когда в рейс-то ухожу, только домом и грежу, а убегать навсегда, от дома, скотины, Ленки… Не по мне это. Да и совесть жжет. Никогда и куренка не мог забить, а тут – целый человек…

– А Ленка? Вы так быстро простили ее, или просто усыпили бдительность, чтобы потом покарать?

– Не простил, – хрипло ответил Федор. – Просто люблю.

– Итак, расследование практически подходит к концу, – размышлял Комаров, вышагивая километры по комнате. – Осталась самая малость. Заставить вспомнить все в подробностях Федорчука, сверить отпечатки пальцев и попробовать найти змею и камень, чтобы закончить картину убийства. Свидетелей, как я понимаю, нет и не будет. Значит, все зависит от показаний самого Федора и прямых и косвенных улик. В принципе, преступление на 90% раскрыто. Есть признание, есть мотив, есть даже почти свидетель – а Елена признается, что оставила Федора и Сергея наедине, и муж ее был в праведном и неконтролируемом гневе. Признается, никуда не денется. Федор же признался. В крайнем случае, припугну лишением свободы за дачу ложных показаний. Итак, пальчики. Что нам скажут пальчики?