Майк Резник - Сантьяго

— И как ты меня убьешь? — В ее синих глазах читалось неподдельное любопытство. — Пулей в голову? Это твой фирменный знак, не так ли?

— У меня нет фирменного знака.

— Он есть у каждого известного убийцы, — возразила Альтаир-с-Альтаира. — Жиль Сан-Пити убивал ударом стального кулака, Миротворец Макдугал отдает предпочтение лазерному лучу, Человек-Гора Бейтс обходится голыми руками. Твой фирменный знак — пуля. Только Ангел ничему не отдает предпочтения, убивая всем подряд.

— А каков твой фирменный знак? — спросил Каин.

— Ты увидишь, — проворковала Альтаир-с-Альтаира.

В мгновение ока пещера на Альтаире III исчезла, и он уже стоял на берегу речушки с прозрачной голубой водой, а его шею обжигало горячее силарианское солнце. Стоял он босиком, и трава, покачивающаяся под ветерком, гладила ноги.

У противоположного берега речушки он увидел белокурую красотку, загорелую, с аккуратно заплетенными в косу волосами. Стояла она по колено в воде, приподняв подол простенького синего платья.

— Помоги мне. — Голос ее переполняла тревога.

— Тут мелко, — рассмеялся Каин. — Переходи реку и ничего не бойся.

— Я упаду в воду.

— Не упадешь.

— Пожалуйста, не дразни меня, Себастьян. — Она протянула к нему руку. — Пожалуйста.

— Хорошо, — улыбнулся Каин.

Странно, подумал он, шагнув вперед, чувствуя, как вода холодит кожу. Он знал ее много лет, полюбил, как только увидел, но никак не мог вспомнить ее имя.

— Дженнифер, — подсказала она.

— Точно, — кивнул Каин. — Дженнифер.

— Пожалуйста, поторопись, Себастьян. Я боюсь.

— Уже иду.

Пятью большими шагами он пересек речушку.

— Видишь? — Вновь он рассмеялся. — Чего тут бояться? — Он помолчал, все еще не понимая, почему оказался рядом с ней. — Что теперь?

— Перенеси меня на тот берег.

— А может, я возьму тебя за руку и переведу? — предложил он.

— Камни режут мне кожу. Я бы хотела, чтобы ты меня перенес.

Он вздохнул:

— Как скажешь.

— Но сначала ты должен бросить палку.

Он нахмурился:

— Какую палку?

— Ту, что ты держишь в правой руке. Ты не сможешь поднять меня с палкой в руке.

— Конечно, смогу. — Его охватила смутная тревога.

— Она может причинить мне боль. Даже порвать платье. Пожалуйста, брось палку, Себастьян.

Он отступил на шаг, не желая бросать палку.

— Что-то не так. — Опять он нахмурился.

— Что же? — ангельским голоском полюбопытствовала она.

— Не знаю. Может, дело в платье.

Платье уступило место широкой юбке и белой блузе.

— Так лучше, Себастьян?

Каин всмотрелся в девушку.

— Вроде бы да.

— Тогда перенеси меня на другой берег. Я опаздываю.

— Куда?

Девушка захихикала.

— Ты знаешь. — В голосе слышался намек на то, что известно только им двоим.

— Понятно.

Но не приблизился к ней.

— В чем дело? — наконец спросила девушка.

— Все равно что-то не так, — недоуменно ответил он.

— Что же, Себастьян?

— Не знаю. Дай подумать.

— У нас нет времени думать, Себастьян. Я опаздываю. Ты это знаешь не хуже меня.

Каин шагнул к ней:

— Вроде бы я понял.

— Поторопись, Себастьян! — В голосе слышались нотки нетерпения.

С явной неохотой он протянул к ней руки.

— Палка, Себастьян, — пропела она. — Брось ее.

Он бросил палку.

— Благодарю. — Странная улыбка заиграла на ее губах. — Ты счастлив, Себастьян?

— Полагаю, что да. — Он заставил себя улыбнуться в ответ.

— Я так рада.

— А что у тебя в руке? — спросил он, уставившись на какой-то предмет, которого раньше не замечал.

— Цветок. Очаровательный серебряный цветок.

— Очень красивый. — Вновь на него накатила волна тревоги.

— Хочешь рассмотреть его, Себастьян?

— Да, я… дерьмо! — вырвалось у него.

Он бросился за палкой, схватил ее, покатившись по земле, наставил на девушку, сжал.

Что-то грохнуло, и он вернулся в альтаирскую пещеру. Альтаир-с-Альтаира лежала на спине. Кровь била из маленькой дырочки между глаз, в руке она сжимала кинжал с серебряной рукояткой.

Каин поднялся. Дышал он тяжело, тело покрывал пот. Прошла минута, прежде чем руки перестали дрожать. Он убрал пистолет в кобуру.

Подошел к Альтаир-с-Альтаира, встал над ней.

— На Силарии нет речушек, — объяснил он покойнице.

Постоял, глубоко задумавшись.

— Великолепно, — пробормотал он. — Круг замкнулся. Опять я в начальной точке.

— Не совсем так, — послышался голос.

— Кто здесь? — Каин упал рядом с трупом, выхватил пистолет.

— Меня зовут Шусслер, — ответил голос, и теперь Каин понял, что исходит он из компьютера. — Если ты поднимешься на поверхность, то найдешь меня у входа в лабиринт.

— Как я тебя узнаю? — спросил Каин.

— Без труда, — горький смех. — Это я обещаю.

Глава 12

Он жаждет тепла, как и все изгои.

На девушку глянет, и взор свой — вниз.

Он недоволен собой и судьбою.

Он — Шусслер, он — киборг, он — механизм.

В своих странствиях по Пограничью Внутренних миров Черный Орфей повстречал многих уникальных личностей. Убийц и шулеров, проповедников и охотников за головами, миллионеров и нищих, святых и грешников, весь спектр преступников, авантюристов и неудачников, но никто из них не мог сравниться с Шусслером-киборгом, трагедия которого состояла в том, что ему совсем не хотелось в уникумы.

Отец Уильям, к примеру, наслаждался славой. Шусслер ее ненавидел. Сократ обожал власть. Шусслер ее презирал. Ангел убивал без счета. Шусслер ценил любую жизнь, за исключением собственной. Саргассова Роза не желала общаться с людьми. Шусслер жаждал этого общения. Мужчины, женщины, инопланетяне, упомянутые Орфеем в своей поэме, выделялись среди остальных. Шусслер выделялся еще больше, а хотел быть таким, как все.

Большинство людей видело в нем чудо научно-технического прогресса, наглядное доказательство возможности сращивания человека и машины. Но Черный Орфей сумел заглянуть под блестящую металлическую поверхность, пробиться сквозь покровы инопланетной технологии. И заплакал, найдя там истерзанную душу Шусслера.

Встретились они лишь однажды, на Альтаире III. Орфей оставался с ним день и ночь, пока Шусслер рассказывал ему необычную, печальную историю своей жизни. Утром Орфей отправился дальше, его путешествие среди звезд продолжалось, а Шусслер остался служить своей госпоже и ждать без особой надежды собственной смерти.

Ситуация начала меняться после того, как на Альтаире III высадился Веселый Бродяга. Он и Шусслер вроде бы не могли не найти точки соприкосновения: одного инопланетяне вырастили, другого вернули к жизни. Однако если Веселый Бродяга думал только о том, как завладеть собственностью других, Шусслер, сам будучи собственностью, находил аморальными все формы частного владения.