Юрий Корчевский - Пушкарь (сборник)

Я уж начал подумывать о том, чтобы плюнуть на всё да вернуться в крепость, как послышался стук копыт.

Я пригнул голову за небольшой береговой уступ. Показался всадник в татарке, бешмете и шароварах, который стремительно проскакал мимо. Я поглядел вслед. Ну точно – ногаец мчится к крепости.

Подскакав к крепостным воротам, он прокричал что-то – я не расслышал – и развернул коня.

Я пригнул голову. Стук копыт всё ближе и ближе. Пора!

Схватив пищаль, я поднялся на колени. Всадник был уже совсем рядом, в десяти метрах. Расстояние небольшое, и промахнуться в такую крупную цель, как лошадь, было невозможно. Я выстрелил.

Лошадь смогла проскакать ещё несколько метров и завалилась на бок. Всадник кубарем покатился по земле.

Выпрыгнув из ручья, я отбросил пищаль и понёсся к упавшему ногайцу. Оглушённый падением, он ещё не до конца пришёл в себя, и смог только приподняться на четвереньки. Тут я и приложил его со всей силы кулаком в ухо. Ногаец свалился на землю.

Сняв с него пояс, я завёл ему руки назад и крепко связал. Подбежав к пищали, перебросил её за спину, вернулся к ногайцу, с трудом поднял его на плечо и направился к крепости. Чёрт, тяжёл-то как! А с виду – худой и жилистый.

Когда до ворот оставалось полсотни метров, они открылись. Выбежали двое казаков, подхватили пленного и потащили его в крепость. Уф, какое облегчение!

Я доплёлся до ворот, и они тут же за мной закрылись. Молодой казак снял с моего плеча тяжёлую пищаль.

– Надо же, сам смог ногайца в плен взять! Он хоть живой?

– Должен, я в лошадь стрелял.

Пленного потащили на майдан, сняли с него саблю и кинжал. Затем развязали руки.

Вокруг собрались свободные от службы казаки – всё-таки не каждый день ногайца захватить удаётся.

Подошёл атаман, похлопал пленного по щекам.

– Слушай, атаман, а сколько он за боярина просил? – поинтересовался я.

– Сто пятьдесят рублей серебром.

– Лихо!

Пленный начал приходить в себя – приоткрыл веки, мутными глазами обвёл собравшихся, выкрикнул что-то, сел.

– Эй, как там тебя! Где кочевье Саид-мирзы?

Пленный отрицательно покачал головой.

– Не хочешь сказать, да?

– Режьте меня на части – не скажу.

– Думаешь героем к своему Всевышнему попасть? В сад с гуриями? Не бывать такому – я тебя сейчас в свиную шкуру заверну.

Глаза пленного забегали, вроде как он шкуру хотел увидеть. Для мусульманина это – позор.

– Ну так говори – где Саид пленного прячет?

– На кочевье.

– Уже хорошо. Он хоть цел?

– Ранен немного в ногу.

– Где кочевье?

Пленный замолчал и отвернулся.

– Тогда несите свиную шкуру, – распорядился атаман.

– Нет, не надо, я скажу! Кочевье – вверх по течению Карамыка. По левому его берегу, отсюда – четверть дня пути.

– Сколько там воинов?

– Вас всех перебить хватит! – зло сверкнул глазами ногаец.

– А вот это ты врёшь! – Атаман указал ногайкой. – Увести его в подпол!

Казаки подхватили пленного под руки и увели.

– Что делать будем, братья-казаки? – атаман обвёл взглядом собравшихся казаков.

– В набег! – дружно заорали казаки.

– Быть посему! Готовьтесь!

Казаки разошлись седлать коней.

Я ухватился за руку атамана.

– Дай и мне коня, я тоже с вами в набег пойду.

– Смерти ищешь? Ты хоть саблю-то в руках держал?

– Ты только коня дай!

– Ну хорошо, сам напросился. Тарас, дай ему коня.

Собрались казаки быстро. Не успел я проверить толком подпругу и подогнать под себя стремена, как прозвучала команда: «По коням!» Поднялся в седло и я.

Ворота уже открыли, и наш отряд в полсотни всадников выехал. Я держался сзади.

Казаки ехали строем по трое, а мне приходилось глотать пыль за колонной. Но они знали местность, и в этом было их преимущество.

Мы добрались до ручья, где я пленил ногайца, повернули налево и по тропе вдоль ручья поднимались вверх около двух часов. Затем по известным только казакам приметам свернули ещё раз влево. Теперь путь наш пролегал между невысокими холмами. Из разговоров казаков я понял, что впереди– ещё час-полтора скачки.

Казаки впереди оживились, стали показывать вправо руками.

Вдалеке, на одном из холмов, стояли двое конных. Дозор, не иначе! Потому и уйти успевают ногайцы из кочевья.

Поворот, ещё один – и перед нами открылась неширокая равнина. Впереди стоят рядами юрты, поднимаются дымы костров. Справа, в полуверсте пасётся стадо овец, лежат верблюды. И далеко впереди – пыльное облако. Ушли ногайцы, не догнать.

Казаки рассыпались по юртам, согнали всех оставшихся ногайцев, кроме женщин и девушек, в центр улуса. Здесь же сидел мулла в чалме, перебирая чётки и что-то бормоча под нос.

– Кто старшим остался в улусе? – оглядел притихших ногайцев атаман.

– Я, – вышел вперёд седобородый ногаец в расшитом бешмете с отворотом. Он снял татарку с кисточкой, вытер пот на голове и снова водрузил её на голову, спокойно взирая на казаков.

– Ваши люди захватили нашего человека. Особого человека – от царя Ивана! Нельзя было Саиду его в рабы брать! Где он?

– Нет здесь вашего уруса – батыр с собой увёз.

– Собирайся. Ты и он, – атаман показал нагайкой на муллу, – с нами поедете и у нас останетесь, пока Саид пленного не вернёт.

Аксакал сказал что-то мулле по-ногайски. Тот оторвался от чёток, вскинул голову, раздумывая, и ответил по-своему седобородому.

– Мулла говорит – если намазу мешать не будете, он готов стать пленником.

Атаман кивнул:

– Пусть молит Всевышнего, чтобы Саид быстрее нашего человека вернул. – И добавил: – А чтобы шутить не вздумали, мы и верблюдов заберём. Пусть ваши люди передадут это Саиду.

Подростки из кочевья запрягли осликов в повозки, седобородый ногаец с муллой уселись в них. Эти же подростки под приглядом казаков погнали верблюдов к Казачьей крепости.

Казаки разбились на две группы и сопровождали: одна группа – повозку с аксакалом и муллой, вторая – подростков и верблюдов. Должен заметить, что ни с нашей, ни с ногайской стороны потерь не было.

Казаки выставили справа от обоза дозор, слева прикрывал ручей.

Вечером – уже в сумерках – необычный обоз прибыл в крепость, заняв половину майдана. Вторую половину площади заняли пригнанные подростками верблюды. Думаю, такой шумной ночи наш городок не слышал никогда. Лишь к утру все стихли, сморенные сном.

А утром казаки из охранения подняли тревогу. Все быстро одевались, хватали оружие и стремглав неслись к крепостным стенам.