Catherine de Froid - Боги от науки

— Может, они просто вернутся в наружный мир, как в играх, — предположила Юля.

— И там — что? — спросила Саша.

— Смотря от чего умирать будут, — мрачно завершила Аня.

— Слушайте, господа! — подошел к ним один из новых обитателей мира. — В определении утопии ничего не сказано про вечную жизнь, мы этого и не просим. Боги от науки могут себя омолаживать, а большего и не надо. И хватит уже терзаться, здесь очень мощная ноосфера, которая транслирует чье–то настроение всем вокруг и преобразует его в погоду. Выше нос, господа, а то я‑то походник, а остальные не поймут.

— Действительно, Степа, пойдем лучше подтянемся полсотни раз, — предложил Женя, беря друга за локоть.

— А где здесь можно? — в голос спросили Костя и Саша, после чего между ними началась телепатическая перепалка на тему «Сколько раз целесообразно подтягиваться, если ты родилась девушкой?».

Женя гордо улыбнулся:

— Я довольно забавные деревья вырастил. Что–то среднее между елью, лианой и классической тарзанкой. Не знаю, чего я перед этим надышался, но подтягиваться там хорошо.

— Поставь этим деревьям питание за счет наших негативных эмоций, вообще Нобелевскую дам, — предложил Степа.

— Сделано.

— Вечно они куда–нибудь уходят! — возмутилась Аня.

— Мы не можем подтягиваться, но разве это наша вина? — подхватила Юля. — Галина Александровна, чем желаете заняться?

— Желаю полетать, — ответила учительница. — На метле.

Глава 3

Первые дни сонм интеллектуалов точно так же, как и семерка, разгуливал по миру и неинтеллигентно тыкал пальцами во все, что могло удивить. До отвала наедались экзотическими продуктами сельского хозяйства, купались, осваивали ноосферу, пробовали встраивать в нее что–нибудь наподобие программ и интерфейсов. Привыкали к регулярной акробатике мира, лазали по проволокам наверх (не спрашивайте, сколько народу при этом поддерживало мир в равновесии), чтобы уяснить для себя космогонию, наводили коммуникации на нижней стороне мира, сидели у костров и слагали легенды. Развлекались.

— Извините, господа, — сказал кое–кто, когда первый позыв всюду бегать и все узнавать немного утих. — Это все совершенно прекрасно, очень любопытно и так далее, возможно, это были лучшие две недели в моей жизни и я даже, наверно, постараюсь вернуться, но это все игра. Жить в игре я не могу себе позволить, все кажется ненастоящим, кажется ненормальным заниматься здесь какой–то настоящей работой, настоящим творчеством. Сюда хорошо приезжать на выходные, отдыхать после трудных проектов, уединяться. До свидания, но не прощайте.

— Идите с миром, — печально проговорил оказавшийся поблизости Женя, усваивавший тон мудрого создателя (борода пришлась кстати). — И несите слово о новой земле дальше, чтобы летало оно над городами и лесами и не умолкало вовеки. Ступайте же, ибо сильна есть тяга моя выражаться, аки пророк библейский.

Много было тех, кто решил остаться. Остаться, чтобы не приходилось больше жить в старом мире, работать, решать житейские проблемы, которых еще не появилось здесь, ежедневно совершать сотни обрядов и формальностей. Или остаться, чтобы поучаствовать в создании новой цивилизации, понаблюдать, как развивается или деградирует общество людей в совершенно невероятных условиях, сделать наблюдения о человеческой природе и увидеть, где все же сломается эта утопия, ибо утопиям положено ломаться, и это аксиома. Или остаться, чтобы осуществить свои и чужие мечты.

Оставшиеся поняли, что походная жизнь (кто–то спал на голой земле с подогревом от мозгов, кто–то притащил палатки, кто–то забрался на дерево…) не может продолжаться вечно («Что там со сменой времен года? — Сделаю. Спасибо, что напомнил!»), надо строить жилища, заводить систематизированное хозяйство, разбираться с ресурсами, организовать занятость, хотя бы ради самодисциплины. На всех уровнях земли и неба закипело строительство: дома собирали из воздуха по молекулам, перерабатывали в них деревья (абсолютно без отходов), копировали жилища из старого мира на одной только носящейся в воздухе мозговой энергии. Те, кого такие конструкторы не привлекали, ушли в экспедиции, чтобы изучить живую природу и выяснить, что можно есть, что нельзя и как быть с животными, которые тоже хотят жить. Гуманный Женя, как выяснилось, все мясные функции отдал растениям и грибам, зато половина фауны, включая некоторых насекомых, могла давать молоко самых–самых разных свойств.

Когда надоедало работать, а спать еще не хотелось, можно было сбиваться всем в кучу и затевать игры в бисер — искрящиеся аллюзиями беседы, телепатический обмен образами, перекрестные потоки формул. «Боги на выгуле… — вздохнул как–то раз Степа. — Физики шутят, и горе тем, кто встанет на их пути».

Закончилась пора освоения дикого поля, и началась жизнь. Простая, обычная, рабочая, сверхпродуктивная и, кажется, пока идеальная.

Глава 4

Все было, как обычно. Шло время, рождались дети, постепенно закладывались основы образования. Все, да не все. Точнее, как обычно, да не как обычно.

Да–да, начиная прямо со времени. Поскольку манипулировать с ним умело абсолютное большинство здешних обитателей, никто и не понял, то ли мир был так устроен, то ли просто все люди, не сговариваясь, поступали одинаково, но время здесь двигалось далеко не линейно и совсем не объективно. Во–первых, никто не старел, все только взрослели, приобретали более солидный вид и накачивали мышцы. Во–вторых, каждый мог вернуться в свой любимый возраст или прожить заново любой день, если вдруг был им недоволен (в нашем старом мире это бы полюбили тинэйджеры, стоящие перед выбором профессии, но здесь таких усложнений жизни еще не придумали). В-третьих, каждый мог легко «проматывать» неприятные для себя периоды жизни (это было очень популярно среди женщин). В-четвертых, можно было уделить определенный период жизни только, скажем, воспитанию своих детей, а потом снова появиться «в мире» в роли отца двух почти взрослых сыновей, не пропустив при этом ни мига работы.

Из–за времени, да и не только из–за него, очень весело было с документацией. Если человеку десять лет, но для всех остальных он был зачат месяц назад, то что писать в графах типа «возраста» или «года рождения» (и откуда считать годы)? К тому же большинство населения нового мира документы недолюбливало в принципе, так что чуть было не решили обходиться без них.

А потом в шутку внедрили в мозг каждому жителю «пространственный карман», где хранился полный паспорт со всеми возможными данными и даже пропиской, и цифровой «документ, удостоверяющий личность», всплывающий по надобности оказавшихся поблизости богов от науки.