Дмитрий Шубин - Тигр на свалке

– Кстати, как продвигаются опыты с чувствительностью твоих монархов? – спросил Роди.

– Работаю пока, но с миграции из Канады возвращается покамест малый процент.

– Кто возвращается? – полюбопытствовал я.

– Кто-кто… Бабочки, конечно. Дело в том, что еще пару десятилетий назад монархи считались самой обыкновенной бабочкой, часто встречающейся в Североамериканском округе. Потом их стало мало, потом вообще единицы. Меня это заинтересовало и я начал искать причину. Монарх – бабочка мигрирующая. Они, словно перелетные птицы, летят отсюда аж на самый север Канадской провинции, и уже только потомство их возвращается сюда для любовных игр. Когда я нашел тут место их зимовки, то сразу понял, почему эти бабочки вымирают. Они каким-то образом чувствуют серебро и ориентируются на него в своем полете. Ты видел, что стало с самой большой серебряной горой в районе? Ее выработали полностью. Как и остальные в округе. Вот так. Единственный ориентир исчез. Теперь, помимо увеличения потомства у монархов, я работаю над сменой их зависимости от серебряных координат. Пытаюсь на генном уровне научить ориентироваться, определяя координаты по магнитным полям Земли. Пока ничего не получается.

«Да… – подумал я тогда. – У каждого свои приколы».

Остальное я слушал уже в пол-уха. Глаза слипались. П. Алекс обсуждал с Ночтитланом завтрашнюю вылазку на свалку, пути отхода и разнообразные сценарии поведения кибер-животных. Потом индеец послал дочку стелить для меня лежанку и, когда та удалилась, пожаловался Роди на то, что Местли – единственная и последняя в их роде, о чем он очень жалеет. Ну, мол, кто такую в жены возьмет, – сказал он шепотом. – Печально, – пожаловался он, – внуков уже хочется. – Когда же появилась дочь, сразу замял этот разговор.

Местли, довольно крупная девушка, помогла мне подняться из кресла, взяв под мышки, и без труда утащила и ласково уложила на кровать. Уснул я уже через пару минут после того, как головой коснулся жестковатой подушки.

Проснулся, наверное, уже после полуночи. Луна светит сквозь открытое окно, зарешеченное тонкой металлической противомоскитной сеткой. Ночную тишину нарушает лишь стрекотание сверчков. Лежу я голый на спине, простыней укрытый. Где нахожусь, сразу вспомнил, как раздевался – ни черта. Тут же сообразил, почему проснулся – дверь скрипнула. Приподнял голову, вижу тень возле двери. Страх ударил моментально, холодок по спине, сердце заколотилось. Но собрался с духом и шепотом говорю:

– Кто здесь?

А тень промычала что-то, и понял я, что это дочка хозяйская. Усмехнулся своему страху и спрашиваю ее:

– Ты че, Местли, не спится, что ли? Не беспокойся, отошел я уже, и совсем мне не плохо.

Посмотрел я в сторону, там банка литровая с водой на тумбочке стоит. Взял я ее и стал жадно опорожнять, будто путник в пустыне, нашедший источник. Пью воду, а сам вижу боковым зрением, Местли встала на четвереньки и ползет ко мне, словно зверь какой-то. Вижу, боже мой, да она же в чем мать родила! Отставил я банку и говорю:

– Эй, эй, Местли, что с тобой? Ты это брось.

Она доползла до кровати, промычала что-то в ответ, приподнялась, юркнула под простыню как раз между ступней. Испугался я, хотел было спрыгнуть с кровати, но тут чувствую ее влажные руки у себя в промежности. Такого удовольствия я еще никогда не испытывал. Девственник был. Откинулся я на подушку, а дальше еще приятней – и это были уже не руки, а довольно влажное и горячее. Кончилось все достаточно быстро. Вот так я стал мужчиной. Не успел я отдышаться, а Местли проползла под простыней еще выше и стала меня целовать. Целовала меня, наверное, минут пять, пока не поднялось у меня все вновь. После чего села на меня сверху и стала ритмично качаться. Протянул я руки вперед и стал трогать ее объемные груды. Большие, упругие и мокрые. Девушка же вошла в такой раж, что, крутя задом, начала постанывать и подвывать, верно зверь дикий. Ну точно – ночная пантера. Чувствую, подошло у меня, напрягся я и кончил. Местли вскрикнула, будто голос прорезался, и тяжело опустилась на меня, придавив мягким, но тяжелым телом. Пролежали мы так некоторое время, а она вновь стала целовать меня горячими пухлыми губами.

– Э-э, нет, – говорю я ей. – Не могу я больше. Давай уж как-нибудь в следующий раз.

Чмокнула она меня еще разок, на этот раз в лоб, и слезла. Промычала что-то напоследок и, осторожно ступая, направилась из комнаты. Потянулся я в сладострастной неге и, почувствовав аромат флорифундии [41], проникающей в комнату сквозь противомоскитную сетку, прикрыл глаза и уснул усталым сном праведника.

Глава 11. Свалка.

Надоедливая муха ползала по моей ноге, я дергался, она отлетала, но через несколько секунд вновь садилась на меня. Муха, как хорошая хищница, которая не желает бросать добычу, всегда возвращалась. Я лег на спину и, злясь на насекомое, решил поймать назойливую крылатую тварь. Поймал, оторвал одно крыло и бросил на пол умирать долгой мучительной смертью. Муха подпрыгивала, муха пыталась вновь взлететь, будто не хотела признавать то, что полеты в ее жизни прекратились навсегда, будто не понимала, что у нее нет крыла и наверняка даже не ощущая боли от отсутствия одной из важных для нее частей тела. Интересно, чувствуют ли боль искусственные животные? Наверное – да, но не все. Скорее всего, лишь те, в которых процент органики преобладает над электроникой. Хотя, может, я и ошибаюсь.

Пока я, свесившись с кровати, наблюдал за потугами искалеченной мухи, прилетела еще одна, и, так же противно, сделала первую пробежку по моей спине. Известно какой запах привлекает мух – и я решил, что неплохо бы принять что-то наподобии душа. Поднялся с кровати и посмотрел в окно. Лучи утреннего солнца лизали верхушки деревьев. День должен был выдаться жарким, впрочем, как и любой другой в ближайшие несколько недель. Натянув свои защитного цвета штаны и футболку, я всунул ноги в сандалии и, пройдя сквозь пустующую комнату, вышел из хижины. Прохладный ветерок раннего утра приятно свежил. Весело щебетали птицы, всюду кружили бабочки. Собаки резвились на лужайке перед домом, Лизи весело играла с двумя крупными немецкими овчарками, то бегая от них, то догоняя. На нижней ступеньке крыльца спиной ко мне сидел П. Алекс и копался в своем станковом рюкзаке. Рядом находился прислоненный к железной бочке с водой автоматический карабин М-16, старинный, но, вроде, надежный. Не оборачиваясь, Роди спросил у меня:

– Как состояние? Голова не болит?

– Нет, – ответил я. – Вроде все в порядке.

– Да, в твои годы у меня тоже ничего не болело, даже после нескольких суток запоя. На, возьми вот это, – Алекс вытащил из рюкзака массивный черный пистолет и протянул мне. – Пользоваться умеешь?