Александр Смолян - Во время бурана

На одной из наволочек оборвалась пуговица, которую он не отстегнул, но он даже не поднял ее с пола, выбежал, захлопнул дверь и пустился вниз по лестнице.

Скорей, скорей! Мише пришло вдруг в голову, что если бы мама не согласилась отложить переезд, то сегодня они уже уехали бы на дачу. Страшно подумать — кто бы тогда выручил Саню?

Заторопившись, Миша споткнулся и со всего размаху шлепнулся на одной из лестничных площадок. Хорошо, что шлепнулся на подушку, не то наверняка расквасил бы себе нос. Миша увидел в этом прекрасное подтверждение своей идеи: если падаешь на подушку, так совсем не больно! Он поднялся, подобрал подушки и снова побежал вниз.

Однако на середине пути ему пришлось резко затормозить: мама все еще была здесь, она спускалась двумя этажами ниже. Она вела под руку Марию Францевну — старушку, жившую на шестом этаже. И поэтому шла очень медленно.

Нетерпение овладело Мишей. Он боялся, что Саня упадет именно сейчас, в эту самую минуту, когда он ничем не может ей помочь. Снизу доносились беззаботные голоса мамы и старушки. Но Миша не прислушивался к их разговору, ему было не до того. Он еле сдерживался, спускаясь со ступеньки на ступеньку, прижимая к себе подушки и стараясь не подходить к перилам, чтобы его не было видно снизу.

Наконец мама и старушка вышли на улицу, за ними хлопнула парадная дверь. Миша стремглав вылетел во двор. К счастью, ничего еще не случилось с бедной Саней. Подняв голову, Миша разглядел ее наверху. Она спокойно продолжала работу.

Здесь, во дворе, Мише сразу стало ясно, что план его далеко не безупречен. Во-первых, не так-то легко будет точно определить место, на которое упадет Саня, и вовремя подложить подушки именно туда. Во-вторых, при падении с такой высоты можно, пожалуй, разбиться, хоть и на подушки попадешь. «Но все-таки, — утешал себя Миша, — немножко-то все-таки мягче будет». Во всяком случае в сравнении с картинами, которые рисовались его воображению ночью, теперешний план выглядел довольно реальным. За неимением лучшего Миша решил не отказываться пока что от этого плана.

Трудности подстерегали его на каждом шагу. То и дело к нему подходили незнакомые женщины и спрашивали, где дают подушки. «Не знаю, — отвечал он. — Это мама где-то купила». Но каждый раз приходилось отводить глаза от Сани — ведь нельзя же стоять отвернувшись и задрав голову, когда разговариваешь с людьми! А что, если как раз в это время Саня упадет?

Кроме того, не прошло и десяти минут, как нестерпимо заныла шея. Конечно, если смотреть с противоположной стороны двора, то можно не так сильно задирать голову. Но оттуда в нужный момент и добежать, пожалуй, не успеешь. А если стоять там, где нужно, и все время следить за Саней, то кажется, что шея вот-вот переломится. Просто пытка!

Но главным препятствием к осуществлению Мишиного плана было то, что Саня вовсе не собиралась падать с высоты седьмого этажа. Миша никогда не признался бы в этом даже самому себе, но где-то в глубине сознания копошилось чувство, чуточку похожее на разочарование. Немножко все-таки неприятно, когда все твои приготовления к подвигу оказываются, в сущности, совершенно излишними.

Вахта продолжалась уже больше получаса, когда какой-то женский голос снова осведомился о том, где продают подушки. Но на этот раз Мишу назвали не просто «мальчиком», а по имени. Это была Олежкина мама, тетя Надя.

— Не знаю, — снова ответил он, не преступая пределов истины. — Это мама где-то купила.

— А почему ты стоишь с ними здесь?

— Мама велела подождать… Она в булочную зашла.

Теперь Миша соврал. А врать он не любил. Он почти всегда попадался.

— Ты тут Олежки не видал? — спросила тетя Надя.

— Нет.

— А давно ты во дворе?

— Давно. Целый час, наверно.

— Куда ж этот мальчишка запропастился!

«Вот и вышло глупо! — подумал он. — Ведь не могла же мама зайти в булочную на целый час». И он тут же стал мысленно выпутываться: «Сначала я просто так играл во дворе, а потом, уже совсем недавно, пришла мама и велела подержать подушки, пока она за хлебом сходит…» Но тетя Надя ушла, ни о чем больше не спросив. Миша печально посмотрел ей вслед.

Как он будет выпутываться, если история с подушками станет известна маме? Ей может рассказать тетя Надя или лифтерша. Зачем он выносил во двор подушки? Как это объяснить?

Сказать всю правду, раскрыть свой сокровенный план казалось Мише немыслимым. Раньше, когда план этот представлялся и разумным, и благородным, говорить о нем было просто нескромно. Нескромно и недостойно мужчины. Это была его тайна… А теперь, когда все оказалось нелепой и ненужной затеей, говорить об этом было бы совсем уж стыдно. Все равно что выставлять себя на посмешище. И не только самого себя, но и что-то еще, какое-то свое богатство, которого Миша не умел назвать.

Он еще раз взглянул наверх, на Саню, пестрое платье которой виднелось сквозь леса, и пошел домой. Мимо лифтерши, поглощенной вязаньем, ему удалось прошмыгнуть незамеченным, и он поплелся вверх пешком, волоча за собой подушки. Дома он слегка стряхнул их и засунул обратно в наволочки.

В перерыв Саня ушла обедать, а Миша слонялся по квартире, не находя себе дела. Было так жарко, что все вещи, казалось, вот-вот начнут плавиться, таять. Чтобы пальцы были сухими, их приходилось держать растопыренными и дуть на них. А стоило сложить их вместе или взяться ими за что-нибудь, — они сразу же покрывались потом. Миша поднял с пола и сунул в карман пуговицу, отлетевшую от наволочки. Пуговица тоже показалась влажной, будто уже начала таять от жары.

Саня вернулась за четверть часа до конца перерыва. А мама, пришедшая через несколько минут, увидела ее склонившейся над детским бильярдом. В руках у Сани был маленький кий, и, закусив от усердия губу, она целилась в блестящий стальной шарик. Миша, гордый своим превосходством, показывал ей, как нужно держать кий, и объяснял правила игры.

Потом Саня снова работала, а Миша помогал ей. Она штукатурила теперь простенки между балконной дверью и окнами, так что работа велась не с лесов, а прямо с балкона. Пока она принимала бачок с раствором, поднимавшийся к ней на блоке, Миша перекладывал остатки предыдущей порции раствора из деревянного ящика на квадратный поднос, который она называла «соколом».

— Эх, жаль, запасного сокола нет! — сказала Саня. — Мы бы с тобой показали темпы! Я бы работала без отрыву, а ты бы мне пока на следующий сокол раствор накладывал.

Миша старательно выполнял ее поручения, подавал инструменты. Он сразу запомнил, какой из них называется «мастерком», какой «теркой», а какой носит смешное название «полутерок». К сожалению, Саня меняла инструменты не очень часто, а все остальное время Миша не мог найти применения своим силам.