Ирина Оловянная - Маленький дьявол

Ох, и влетит же мне! А я еще в шортах, а не в джинсах. Останутся следы на ногах — плавать не пойду! Признаваться все равно надо, раз уж поймали, нет смысла скрывать всякие мелочи.

— Перебрался за угол по соседнему балкону. И обратно так же.

— Как ты вскрыл мой стол?

— Да там такой замок… В общем, я умею.

— А зачем ты сегодня устроил эту маленькую тревогу?

— Чтобы вернуть бластер на место.

— Понятно. Что я могу тебе сказать? Ты и так все прекрасно понимаешь.

— Угу, — согласился я.

Обидно до слез. Столько трудов псу под хвост. Что-то я стал часто попадаться. Еще полгода назад я каждый день делал что-нибудь запрещенное, а попадался не чаще раза в неделю. Правда, таких крупных улик, как дохлый горыныч, я обычно не оставлял…

Пора вспоминать гекзаметры:

«Рано рожденная вышла из тьмы розоперстая Эос.Встал Телемах, Одиссеем божественным на свет рожденный…»[39]

Ему небось тоже от Ментора[40] доставалось, пай-мальчиком он явно не был. Гомер бы меня убил, если бы узнал, для чего я использую его бессмертные творения. Выпороли меня, однако, почти символически. Я ожидал худшего, причем намного.

— А как вы догадались, что это Васто убил Абигель и Ланчано? — спросил я у профа.

— Ланчано он, наверное, не убивал сам, это действительно была Абигель. Но ее он точно убил. Ну какая женщина, перед тем как застрелиться, покрасит ногти и наденет ночную рубашку поэротичнее? Она, наверное, еще и накрасилась, но это уже было не определить. Да и какая женщина выстрелит себе в лицо?

— Понятно. А вся эта история с убийством — тайна?

— А какая разница?

— Ну-у могу я похвастаться перед девочкой, что убил горыныча?

— Можешь. Вообще никаких тайн, кроме твоих способностей.

— Ясно, здорово!

— Все, иди отсюда, а то похоже, что я тебе мало всыпал.

— Конечно, — хмыкнул я, но убрался.

Наконец-то я могу написать Ларисе интересное письмо, а то новостей никаких: «Жив, здоров, плаваю». Свои приключения я описывал часа два. Кажется, получилось не очень интересно, но лучше у меня не выйдет — не Гомер. Правда, роль Геракла в этом деле пришлось слегка подредактировать. Но тем, что у меня есть служебный кот, способный брать след, я похвастался.

Глава 30

— Теперь я понимаю, почему синьор Соргоно говорит, что твое общество способствует росту квалификации охранника, — сказал мне Филиппо, когда мы шли к морю.

Где это он таких слов набрался? Наверное, точная цитата. Может, ребятам обещана прибавка к жалованью, если они меня не упустят? Тогда понятно, почему они такие церберы.

— Ты это к чему?

— В следующий раз ты от меня не ускользнешь ни в какие джунгли.

— А мне не надо, я обещал одному парню, что больше туда ночью не полезу.

— А днем полезешь? — подловил меня Филиппо.

— Не знаю, пока не требуется, но не ходить туда днем я никому не обещал.

— Понятно, значит, ночью тебя можно не караулить.

— Я этого не говорил, но твой вывод мне нравится.

— Чего? — Филиппо не понял подвоха.

— Логично рассуждаешь, говорю.

— А-а, ладно, пошли плавать.

И опять это бесконечное кружение — когда оно кончится? Хотя до моих прежних восьмидесяти отжиманий мне еще ох как далеко. Будем надеяться, проф знает, что делает.

Следующие несколько дней не случалось ничего интереснее поворота оверкиль, так что парусный спорт мне быстро надоел. Вот если бы у нас были какие-нибудь соперники…

Больше слабонервных тут не осталось, так что можно немного повеселиться. Я проделал в простыне дырки для глаз и раскрасил ее светящейся краской. Ночью, запихнув ее за пазуху, я опять перебрался на бывший балкон Ланчано. За углом я нацепил на себя маскарадный костюм, и, не скрываясь, медленно и печально побрел обратно. Около моей балконной двери призрака ждал Филиппо с бластером в руках: бросился защищать меня от потусторонней опасности. Поняв, что это всего лишь я сам, он схватил меня под мышку, притащил в спальню к профу и сказал все, что он обо мне думает и что, на его взгляд, надо со мной сделать. Жуть, прямо как дохлый Васто. Раньше он на меня не жаловался. Бросив меня на пол, он через балконную дверь удалился на свой пост. Бедный плющ! Хорошо хоть Марио по нему еще ни разу не лазал. Я сел, выпутался из простыни и посмотрел на профа.

— А если бы Филиппо выстрелил? — печально спросил он.

— Тогда я бы превратился в настоящее привидение.

— Вот именно!

Я только вздохнул.

— Катись спать, кентервильский призрак!

Я выкатился. Так выпорет он меня или нет? Отсутствие ответа на этот животрепещущий вопрос не помешало мне сладко спать остаток ночи. Весь день проф делал вид, что ничего не случилось. Он меня замучил! Ну сколько можно?! Проще перетерпеть, чем ждать. Вечером, укладываясь спать, я понял, что он меня поймал. Точнее, я сам себя поймал. Если бы проф собирался меня наказать, сразу бы предупредил. А я целый день подрагивал.

Мне пришло длинное ответное письмо от Ларисы. Ругала она меня за мои авантюры на чем свет стоит. Могла бы дотянуться — еще бы и побила. Хуже профа, честное слово. Нет чтобы поздравить с удачной охотой! Жаль, что трофей захватить не удалось. Какое было бы зрелище: у меня на стенке висит полуметровая голова горыныча. Раньше надо было об этом позаботиться. Признался бы сразу — можно было бы в тот же день сходить за головой.

Проснувшись на следующее утро, я обнаружил рядом со своей постелью большой ящик, а на нем длинный и узкий футляр из какого-то неизвестного мне дерева. Под футляром лежала открытка «С днем рождения, Энрик!». Я и забыл. Дни рождения отмечаются по общегалактическому календарю, а Этна живет по своему. Мои прежние дни рождения никто никогда не замечал и не отмечал, даже я сам. Кстати, когда день рождения у профа, я тоже не знаю.

В футляре лежал длинный, слегка изогнутый клинок, и записка: «Это катана. Доберешься до истории Японских островов — узнаешь подробности».

Прямо сейчас и доберусь, я уже все 800 терабайт перегнал на компакт-диски и сделал оглавление. И многие диски у меня с собой.

Рукоять длинная — наверняка катану надо держать двумя руками, как боккэн.[41] Похоже, что боккэн — тренировочная катана, просто об этом никто не помнит. Холодным оружием уже поди лет тысячу на войне не пользуются. Я осторожно обнажил клинок. Брошенный на лезвие носовой платок упал на пол двумя половинками. Серьезная вещь. Надо с ней поосторожнее. Рисунок на гарде — воин с обнаженным мечом. Интересная стойка. Значит, одной рукой катану тоже держали. Я полюбовался переливами света и волнообразным рисунком на клинке и с сожалением убрал его обратно в ножны. Теперь надо научиться им пользоваться.