Такаюки Тацуми - Гордиев узел. Современная японская научная фантастика

— Как ей должно быть трудно, а все же для нас двоих она сделала исключение.

— Ну, в общем, да, — замялся «Я». — Каждый из нас для нее что-то вроде потенциальной фигуры отца, которого у нее толком и не было. Ее подсознание, так и не выросшее из младенчества, с одной стороны, отвергает его, а с другой — тоскует по образу отца-защитника, рыцаря, которой спасет ее от ужасов внешнего мира.

— Да-да, — закивал профессор. — Но давайте вернемся к начальной задаче. Что именно нам предстоит сделать?

— Мы расскажем Виви всю правду о механизмах, работающих у нее внутри. Это известие должно ввергнуть ее в панику и на мгновение сдернуть завесу, разделяющую сознание и подсознание. Освобожденная энергия бессознательного, взорвавшись, выплеснется наружу. И это будет энергия полного, всеобъемлющего отрицания. Думаю, ее неприятие не ограничится чем-то одним, а будет направлено в самую сущность окружающего мира, и, прежде всего, нового съедобного мира, мутировавшего под натиском фантазий «Дали». И тогда... — «Я» заметил, что профессор начинает понемногу воодушевляться моими идеями. — Тогда его мир рухнет. Вырвавшаяся на свободу энергия, не сдерживаемая сознанием, фонтаном брызнет наружу и вернет растекшийся мир в его прежнее несъедобное состояние. В крайнем случае, если напряжение будет слишком сильным, мир отступит, а то и вовсе исчезнет из окружающего ее пространства.

— Это слишком опасно! — воскликнул профессор.

— Боитесь исчезновения мира?

— Господи, какая мне разница, что станет с миром, — закричал престарелый герой-любовник. — Мне страшно за Виви!

— В таком случае, вам не о чем беспокоиться, — уверил «Я» его. — Как только Марс вернется в свое нормальное состояние, мы немедленно отправим Виви на Землю и проведем необходимую операцию. Механизмы в ее теле заменят искусственными органами из ваших мягких материалов.

— И этого будет достаточно?

— Да, разумеется. Помните, я говорил вам о своей давней пациентке. Так вот, после того, как ей удалили миндалины и вырезали аппендикс, ее анорексия немедленно прошла сама собой.

— Отчего, интересно?

— Операция стала как бы слуховым окошком между двумя мирами, извне разомкнула оболочку ее личного пространства и излечила психологическую травму.

— Вот как, значит, операция на теле может помочь больному рассудку. Так что же мы медлим? К делу, к делу! — поторопил «Меня» внезапно приободрившийся профессор.

Окружавшие нас предметы готовы были вот-вот разлиться, вытечь из привычных контуров, но пространство странным образом расчистилось и сохраняло полную безучастность. Мы с профессором, пошатываясь, добрели до усадьбы «Дали». Чем ближе мы подходили, тем заметнее становились метаморфозы, даже землю под ногами обратившие в съедобную субстанцию. Наконец мы вступили в дом, полностью превратившийся в пищу. Казалось, что в белых стенах поселились термиты, безжалостно прогрызающие ходы в их плоти.

Мы не встретили «Дали», похоже, он забрался в какой-нибудь укромный угол. В воздухе раздавались лишь хруст и чавканье, перемежающиеся отрыжкой, словно в доме поселилось привидение.

Выкликая Виви, мы вышли к пруду во внутреннем дворике, окруженном галереей. Теперь в его берегах бурлила густая ароматная похлебка.

Профессор ткнул «Меня» в бок:

— Глядите скорее, вон там.

В пруду барахталось несколько девушек: небось решили полакомиться супчиком и сами оказались в его хищной утробе.

— Местные крестьянки. Мародерством решили заняться, не иначе, — сказал профессор.

— Да уж, — ответил «Я», заметив среди тел, наполовину переварившихся в этом плотоядном бульоне, Кармен, свою недавнюю знакомицу из паба. Ее тело размякло под действием пищеварительных соков и выглядело так аппетитно, что, честно говоря, у «Меня» потекли слюнки. — Что же мы стоим, может, им еще можно помочь, — «Я» подбежал к кромке пруда, увлекая за собой профессора.

Нам удалось вытащить только Кармен. Остальных девушек утянуло на самую середину и спасти их не было ни малейшей возможности. Обнаженное тело утопленницы, распростертое на траве, бесстыдно открывало нашему взгляду свои пышные прелести. Зрелая чувственность ее фигуры контрастировала с хрупким изяществом Виви.

Профессор, склонившись, осматривал ее.

— Кости, похоже, целы, — сообщил он.

— Если только наша операция увенчается успехом, ее можно будет спасти. Главное, что не пострадал скелет, то, что Дали в своих рассуждениях о натурщицах называл «остовом объективной материи»[52]. Однако стоит поспешить, иначе сознание «Дали» может растопить и нашу реальность.

— М-м-м, — Ишервуд, вздрогнув, с трудом очнулся от созерцания все еще влажного тела Кармен: роскошные горы грудей, изгибы бедер, черные заросли внизу живота. Он выглядел как одержимый, в уголках губ застыла слюна.

— Если замешкаемся — рискуем сами заразиться каннибализмом, — проговорил профессор.

По галерее, увешанной картинами Дали, мы добрались до комнаты Виви. Она была у себя. Здесь был последний островок прохладной рациональности, обещавшей нам спасение в обезумевшем доме.

— Госпожа Виви, — объявил профессор, — у нас к вам серьезный разговор.

Мы по очереди принялись излагать ей наш план. Виви напряженно слушала, не спуская с нас проницательного взгляда. На все наши уговоры она лишь кивнула:

— Хорошо.

— Вы должны будете во всем следовать нашим указаниям, — с этими словами профессор достал из кармана обломок мебели, подобранный где-то по пути и протянул его Виви. — Вы должны съесть это. Прямо здесь и сейчас.

— Съесть? У вас на глазах?

— Именно так. Понимаю, насколько это мучительно, но все же прошу вас преодолеть себя. К тому же мы вам не чужие, разве не мы ваши самые преданные друзья? — подбодрил ее «Я».

— И все же... — Виви никак не могла решиться.

— Пожалуйста, вы должны запихнуть этот кусок в себя во что бы то ни стало.

«Я» всунул обломок в ладонь Виви. Мелко дрожа от напряжения, она боязливо прикоснулась к нему губами.

— Нет, не могу.

— Прошу вас, будьте мужественной.

— Нет, мне слишком стыдно. Легче умереть.

— Ну, соберитесь же, — взмолился «Я».

— Хорошо, только пусть господин Ишервуд выйдет за дверь, — сказала Виви.

На лице профессора промелькнуло легкое удивление, но тем не менее он безропотно вышел в коридор. Мы с Виви остались одни.

— Ну, давайте же!

Виви побледнела. Трясущимися руками она поднесла обломок ко рту. Дотронулась до него губами. Жгучий стыд заставил ее покраснеть.