Василий Щепетнев - Марс, 1939 год

- То есть вы хотите дать Марсу земную атмосферу?

- Это в перспективе. Ближайшая задача - обеспечить кислородом наши поселения.

- И вы ее решили?

- Еще есть определенные трудности. Так, бурное развитие растений требует соответствующей органической подкормки, необходимо также закрепить наследственные факторы гибрида. Перед нами стоит задача сделать лишайник и пищевым продуктом.

- Это очень, очень интересно, Людмила Николаевна, но как ваша работа связана с событиями в поселении "Свободный труд?"

- Свотра..."Свободный труд" - первый поселок, перешедший на полное самообеспечение кислородом.

ГЛАВА 3

Текст кончился. Теперь Орсенева подбирала слова медленно, осторожно. Свои слова, не утвержденные, не одобренные. Слова, за которые приходится отвечать.

- Значит, поселок - ваше детище?

- Нет, разумеется, нет. Мы лишь поставили нем систему воздухообеспечения.

- И она не сработала, верно?

- Она работала вполне удовлетворительно, но преступная небрежность поселенцев привела к... привела к тому, к чему привела.

- К гибели людей?

- Да.

Люцифериновую панель в кабинете давно не обновляли, и света недоставало, однако Шаров мог поклясться - Орсенева была совершенно спокойна. Уставшая, вымотанная, но спокойная. Свотра, - Шаров перешел на местное название - интересовала Орсеневу поскольку постольку.

- В чем же заключалась эта... небрежность?

- Свотра - поселок производственный, все заняты на добыче русина (слово "добыча" Орсенева произнесла по-горняцки, с ударением на первый слог), к тому же объявили ударную вахту, и дежурными по поселению оставили неподготовленных детей. Система "Легкие" работает так: днем, когда наиболее интенсивное высвобождение кислорода, он закачивается компрессором в баллоны, откуда ночью высвобождается на поддержку дыхания людей. Дети же пустили весь кислород в жилые отсеки, не наполнив баллоны и на треть. Чтобы их не наказывали, они подправили показатели манометров. Поэтому ночью и случился замор.

Слово сказано. Замор. Вот, значит, как...

- И все погибли?

- Да... Кажется.

- Кажется?

- Мы обследовали систему "Легкие" и дали заключение. Другими аспектами происшедшего занимались соответствующие службы.

- Сегодня вы тоже были в поселке?

- Да, проверяла работу оранжерей. Мы, совместно с инженерной службой, внесли изменения. Теперь создан страховой запас кислорода, и случившееся больше не повторится.

- Значит, поселок скоро снова примет поселенцев?

- Скоро? Он уже заполнен. И, нет худа без добра, мы даже смогли повысить концентрацию кислорода в отсеках за счет усиленной подкормки лишайника. Так что адаптация поселян прошла практически безболезненно, и Свотра скоро выйдет на график добычи. Нас, я уже говорила, напрямую производство не касается, но все-таки... Невыполнение плана может дискредитировать нашу работу.

Шарову казалось, будто он уже месяц сидит в этом кабинетике, ведет бесконечные и безрезультатные разговоры, ни на пядь не приближающие его к цели. Болезненная адаптация, не иначе. Пора проситься на добычу русина, где много-много кислорода.

- Благодарю вас за сотрудничество. Вероятно, мне придется и в будущем прибегнуть к вашей помощи.

- Я всегда готова исполнить свой долг, - показалось ему, или действительно в голосе Орсеневой послышалось облегчение? Будто это имеет значение.

Он попрощался, вышел в первую комнату, комнату с микроскопами, как обозначил он ее для себя. Три лаборантки (если это были лаборантки) поспешно уткнулись в окуляры. У двери, на стуле, терпеливо ждал Зарядин. Похоже, его очень интересовали плакатики, развешенные по стенам лаборатории:

РУССКАЯ НАУКА ШАГАЕТ СТОЛБОВОЙ ДОРОГОЙ!

НЕРУССКАЯ ЮЛИТ КРИВЫМИ ТРОПАМИ!

ПРОСТОМУ, ЧИСТОМУ НАРОДУ - ПРОСТУЮ, ЧИСТУЮ НАУКУ!

Шаров опять подошел к окошку бокса, раздвинул кем-то сдвинутые шторки. Нет, видимость стала еще хуже, совсем запотело окошко. Легкие, значит.

- До свидания, сударыни, - сказал он громко. Те хором пробормотали что-то неразборчивое. Что ж, была без радости любовь...

- Куда теперь? - Зарядин, похоже, набрался бодрости в обществе дам. К товарищу директора по науке?

- А вы сумеете найти его? - Шаров с сомнением посмотрел на переходы Научного корпуса. Двери и номера не все имели, а чтобы табличку какую роскошь, излишество.

- Разумеется. Я в Алозорьевске каждую щель знаю, - санитарный ответственный, похоже, не хвастал. Просто искренне заблуждался.

- Сколько же человек работают в научном корпусе?

- Семьдесят четыре, - Зарядин ответил сразу, без запинки. Таблица умножения на пять.

- А в Алозорьевске?

- Постоянный штат - две тысячи четыреста человек. Ну, еще, конечно, люди из рабочих поселков бывают, поселенцы...

- И много их, рабочих поселков?

- Вот этого не скажу. Не мой уровень. Про десяток слышал, а сколько всего... Тысяч шесть, приблизительно.

Ладно, ограничимся пока шестью тысячами четырьмястами подозреваемыми. Минус единица. Лицо, называющее гибель людей замором, вне подозрений. Пока.

Магистр Семеняко оказался за дверью номер четырнадцать.

- Вот, видите, пакость какая, - он показал Шарову баночку. - Наши медики дали. Руки болят. Кожа трескается, и заживать не хочет.

- Правда? - Шаров внимательнее посмотрел на руки магистра. Не хватает еще лишай подцепить.

- Нет, это не заразно, - Семеняко перехватил взгляд капитана. Наверное, из-за контакта с металлами.

- Какими металлами? - Шарову стало неловко. Хорош, нечего сказать. А еще докторский сын.

- Моя тема. Естественное перемещение. Удивительный феномен, знаете. Вот уран, например. Исчезает невесть куда, а на его место, опять же невесть откуда, перемещается свинец. И это безо всяких генераторов, молний, тихо и незаметно.

- Очень интересно, - покривил душой Шаров.

- Энергия, безусловно, расходуется, но внутренняя. Добраться до нее, извлечь, заставить работать - задача, достойная русской науки,- Семеняко обернулся на портрет Ломоносова, висевший над столом.

- Насчет науки, - Шаров решил, что одной речи за день достаточно. Какие работы ведутся здесь, в Алозорьевске?

- В основном, прикладные, связанные с освоением. В перспективе, когда мы получим статус отделения Академии, сможем заняться и фундаментальными вопросами, но сейчас от нас ждут практической отдачи, быстрой и эффективной.

- А поподробнее?

- Прежде всего, лаборатория Орсеневой...

- Это я знаю, - поспешно вставил Шаров.

- Биохимическая лаборатория, самая большая, двадцать человек. Переработка органики, построение полузамкнутого цикла. Питание переселенцев - вопрос вопросов. Затем - механики. Разработка коммуникаций, транспортники. Группа астрономов - три человека. Метеорологи, геологи. Моя группа. В общем, решаем сугубо практические задачи. На создание вечного двигателя, беспроволочного телеграфа и прочих утопий не отвлекаемся.