В Караханов - Мое человечество

Необратимый, значит, смертельный. Креймер занялся изучением последнего акта. Очень трудно, даже невозможно избежать количественных изменений, вызываемых действиями самых различных факторов: химического, возрастного, вирусного, физического. Но если все-таки возможно предотвратить качественное изменение, затрагивающее геном клетки? Тогда звонок перед последним актом не прозвенит.

Узкое тело скальпеля подрагивает на ладони. Нет, Креймер не изменил своему оружию. Он еще произведет операцию, о которой мечтал, покинув клинику, все эти годы. Он разделит понятия: рак и смерть...

На экране телевизора замелькали строчки. Старуха, стараясь не слишком шлепать, подошла к полуоткрытым дверям кабинета. Как раз в этот момент сухо щелкнул ящик. Старый скальпель профессора Краймера лег на старое место.

Больничная ночь придавила Нину к подушке. Хромосомы, опутанные гирляндами нуклеиновых кислот, разноцветные ферменты, белки сцепились в чудном калейдоскопе. Вдруг среди точно выверенного рисунка блеснул холодный кристалл вируса, и все смешалось. Стали расти колонии бесформенных безобразных клеток. Они распухали и клейкой массой обволакивали Нину.

- Не хочу!!! - кричит она и тут же слышит: - Ну, зачем так, девочка?..

Это мастер художественного чтения. Ее постель рядом.

- Здесь больница особенная. Такую старуху и то дважды на ноги ставили.

А рука продолжает нырять в глубокие Нинины волосы.

Вот так же гладила мать: сверху вниз, будто расчесывала.

Утром звеневшие от солнца стекла разбудили Нину. После завтрака она сунула под мышку томик Паустовского и вышла из корпуса. Конечно, обрушился ливень. Она спряталась под большой елкой, недалеко от стационара. Иглы весело подпрыгивали над головой. Тысячи сочных капель вдребезги разбивались о землю.

Далеко-далеко за стволами деревьев было видно, как в их корпусе вспыхнул свет. Нина ясно представила себе Бога. Ей даже почудилось, будто вовсе не дождь, а он выстукивает дробь своими сильными пальцами.

И вдруг зл косой сеткой дождя она увидела их: Креймeрa, Диму и паренька в синей блузе. Креймер и Маленький легко шагали через лужи. Низенькому лаборанту, чтобы не промочить ног, приходилось петлять, как зайцу.

Илья Борисович, по-мальчишески подмигнув Диме, подхватил паренька на руки и укрылся под навесом флигеля.

Они возвращались из вивария. У Джеммы образовалась опухоль.

- Малигнизированные клетки появились в угнетенных химическим канцерогеном тканях. Затем в клетках появился активатор, а теперь начался и рост опухоли. Все, как в аптеке... - с удовольствием рассуждал Дима, попутно отряхивая пиджак. - Бедная Джемма погибнет, но, как говорится, здесь смерть идет навстречу жизни. Нашу обезьяну ждет блестящее будущее.

Креймер тронул его за плечо.

- Да, кстати, какой прогноз у вашей знакомой?

- Поразительная ассоциация, - пробормотал Дима. - Не операбельна. Проведут курс изотопами.

Бог кивнул: - Даже в ранних стадиях пищевод не любит ножа. Л учетерапня - самое приемлемое.

"Все знаешь", - ехидно подумал Дима, а вслух: - Видимо, она неплохо себя чувствует, если хватает сил обижаться на забывчивость...

Креймер приподнял, словно разорванные на переносице, брови.

- Вы прошли мимо нее и не поздоровались, - пояснил Дима, надевая пиджак.

Дождь перестал отбивать болеро. Выйдя на дорожку, они столкнулись с Ниной.

- Кажется, я вас чем-то обидел? - с некоторой иронией спросил Бог.

Он был уверен, что она смутится, осуждающе взглянет на Диму.

- Ну что вы?.. Надо быть просто неблагодарной, чтобы обижаться на такие пустяки... Да еще на вас...

Илья Борисович растерянно молчал.

- В таких случаях улыбаются и говорят: "ну-ну"... - подсказал Дима.

Все засмеялись.

Они ушли. А Нина продолжала улыбаться. Никак не могла забыть лица Краймера. Точь-в-точь ребенок, когда его шлепнут и он еще не решил, как вести себя дальше: обидеться или сделать вид, будто ничего не произошло. И еще одно, уже просто нелепое чувство: зависть к пареньку, которого подхватил на руки этот... Илья Борисович.

ИЮНЬ

Время в больнице летело быстро. Наверное оттого, что в палате не висят часы, которые надо заводить каждые трое суток. Нина украдкой посмотрелась в зеркальце и осталась собой довольна. Недаром Белинский как-то пошутил, что бетатрон выбьет из нее весь пессимизм. Уже совсем не больно глотать. Надолго ли? А, да бог с ним... Умирают же люди молодыми от других болезней. Просто они не знают заранее, только и разницы.

Тихий стук в окно. "Самая большая язва биофака" навещает ее почти каждый день.

В аллее больных мало. Одни отсыпаются после ночи, другие не могут встать. Ее соседка - мастер художественного слова - кажется, только вчера поняла, что речь идет не о голосе. Рано утром ее выкатили в изолятор.

Как он осунулся - этот Дима. Рядом с ним она выглядит почти цветущей.

- Что Джемма? - спрашивает Нина.

- Лопает бананы.

- Наверное, это очень индивидуально.

- Индивидуальный шимпанзе, - криво улыбается Дима. - Если наша находка мираж, придется все начинать сначала. А у меня со временем туго.

- Торопишься пожинать лавры прижизненной славы?с беззлобной иронией спросила Нина.

- Я не читаю натощак "Комсомольскую правду:", но стремление к лаврам и прочей шелухе мне всегда претило. Мне просто хотелось всего-навсего избавить человечество от рака. Меня распирало от щедрости, и я доигрался, как та дурацкая лягушка.

Шутливый тон не обманул Нину. Она чувствовала, что Маленькому с трудом дается каждое слоио, и даже чуть отвернулась, чтобы не мешать взглядом.

- Короче говоря, еще в аспирантуре я принес в жертву собственной теории свою печень. Обиднее всего, что теория лопнула, как мыльный пузырь, гораздо раньше, чем я благополучно заработал опухоль...

- И у тебя?!.

- Да, он самый. Бяка.

- Как же ты..?

- Не ношу халата с цветочками? - догадался Дима. - Прошлым летом весь академический отпуск провалялся в московской клинике. Видишь - тяну...

- Сумасшедший! - вырвалось у нее.

- Для того чтобы не стать им, я и рассказал тебе. Ты уж извини, больше некому, - тихо сказал Дима. - Креймеру? Помешало бы нашей работе. Жене? Ей тем более... Пожалуй, только Белинскому. Но уж очень он сентиментальный. Еще упрячет в стационар и начнет "продлевать" в постельно-палатной форме. А мне некогда "продлеваться".

- Но может быть, еще не поздно?

- Меланома печени практически неизлечима. Так что...- Он швырнул окурок в урну.

Когда Дима вернулся в лабораторию, Креймера все еще не было. И чего он так долго возится? От исследования биопсического материала, взятого у Джеммы, Дима не ожидал ничего нового. Опухоль есть опухоль. Но почему приостановился ее рост? И почему проклятое животное, как ни в чем не бывало, корчит рожи, вместо того чтобы погибать во имя науки? Если бы активатор можно было культивировать ин витро... Многие вопросы наверняка разрешались бы сами собой. Но, увы, латентность активатора вне организма факт, от которого никуда не денешься. Хорошо хоть биологи гарантируют его сохранность в лабораторных условиях, Вошел Креймер.