В Валюсинский - Большая земля

Дэвис не договорил. В этот момент они свернули в боковую улицу и выехали на небольшую площадь, сплошь набитую народом. Авто стояли тесными вереницами, и даже проехать не представлялось возможности. Кое-где виднелись фигуры конных полисменов в темных плащах. Они высились отчетливыми мрачными пятнами и сохраняли многозначительную неподвижность.

В центре площади стоял большой грузовик с легкой башней наверху, очевидно для ремонта электропроводов. Такая вышка представляет прекрасную трибуну для оратора. Действительно, на площадке красовался какой-то хорошо одетый господин. Он уверенно жестикулировал и сочным голосом произносил речь, обращаясь к молчаливой толпе. Слушателями были конторские служащие, рабочие газовых заводов, а в большинстве - портовые рабочие. Здесь была лишь небольшая часть тех многотысячных масс людей, покрытых угольной пылью и обсыпанных мукой, пропахших ванилью и керосином, смолой русских досок и тресковым рассолом рыболовных траулеров, масс, которые в будние дни наводняют бесчисленные пристани, пакгаузы и доки невеселой Темзы.

Продвинувшись со своей машиной насколько можно вперед, ближе к центру площади, Дэвис остановил мотор и, чтобы лучше слышать, встал в автомобиле во весь рост. Легкий ветер играл его непокорными волосами.

У Эллен сжалось сердце. Она знала Дэвиса. Теперь вместо прогулки придется неизвестно сколько времени стоять на месте.

И это - в лучшем случае, если Дэвис не выкинет какой-либо сумасбродной штуки.

Взглянув украдкой своему спутнику в лицо, Эллен увидела, как вспыхивали глаза Дэвиса, а щеки бледнели и ноздри начинали раздуваться. Эллен пробовала уговорить его уехать через боковую улицу. Ведь он занят научной работой, и какое ему, в конце концов, дело до всех этих забастовок, митингов и речей...

- Ты слышишь, что он говорит? - произнес Дэвис одними губами, не отрывая взгляда от вышки-трибуны.- Кто это говорит? - спросил он одного из стоявших рядом.

- Это Джеме Коллен, секретарь союза портовых рабочих.

- Вот как! Благодарю вас.

Отсюда хорошо было слышно каждое слово оратора. Временами тот поворачивался во все стороны. Тогда на солнце ярко вспыхивали стекла его золотых очков.

- Мы, портовые . рабочие,- доносился его густой баритон,- в эти трудные для нашей страны дни должны призвать на помощь всю осмотрительность, всю выдержку, все благоразумие, чтобы удержаться от ложных шагов. Мы не вправе революционными мерами воздействовать на правительство, потому что оно - правительство нашей рабочей партии и, следовательно, рабочего класса в целом. Оно охраняет именно наши интересы. Консерваторы давно ушли от власти. Если во внешней и внутренней политике сейчас не наблюдается перемен, то это зависит от таких мощных причин, как мировой экономический кризис, соперничество держав и т. д. Существование таких стран, как, например, Америка или Франция, рост их могущества и новые программы морских вооружений - все это заставляет , и нас принимать меры. Да... Вообще все меры правительства имеют в виду благо нашей страны и ее населения. Поэтому каждый, кто в это трудное время предъявляет повышенные требования,- враг своей родины. Я еще раз повторяю: наш отказ от выгрузки угольщиков с континента не приведет ни к чему. В данную минуту находятся в пути, а завтра утром прибудут на территорию порта десять тысяч штрейкбрехеров - солдат морской пехоты, а в Темзу введена эскадра береговых мониторов. Из Плимута идут транспорты. Элеваторы и краны в руках правительственных войск... Углекопы? Нет, наша забастовка им не поможет. Мы только увеличим количество раздетых, голодных женщин - ваших жен, сестер, матерей и детей...

Площадь заволновалась. Никто не двигался с места, но видно было, как шевелится вся эта многорукая, тысячеголовая масса.

Одновременно поднялся низкий, сдержанный гул голосов, местами раздались громкие выкрики.

Рабочий - негр громадного роста, стоявший рядом с авто Эллен и Дэвиса - сложил руки рупором и блеснул желтыми белками.

- А кто повезет уголь внутрь? Кто его повезет?

К нему присоединились еще голоса. Некоторое время на площади стоял порядочный шум. Эллен заметила, что темных фигур полисменов стало гораздо больше. Но эти величественные люди, похожие издали на шахматных ферзей среди пешек, сохраняли прежнюю неподвижность.

Оратор на своей вышке терпеливо ждал, когда ему снова дадут говорить. Вероятно, он чувствовал себя, как смотритель маяка на острове во время небольшой бури. Он даже позволил себе, бросив взгляд на часы, сдержанно зевнуть.

- Итак, я продолжаю. Что касается железнодорожников, то...

Оратор сделал паузу и вдруг совсем неожиданно согнулся и прыснул тонким хриплым смехом. Этот смех был так неожидан, так не вязался с обстановкой, временем и местом действия, что все затихли, затаив дыхание, и напряженно ждали, что же будет дальше.

- Хе-хе-хе! - доносился с вышки лающий голос. Было похоже, что Джемc Коллен, секретарь союза портовых рабочих, вдруг помешался.

Дэвис растерянно взглянул на Эллен.

- Я никогда не подумал бы, что он может смеяться так визгливо,пробормотал он, и Эллен увидела в глазах своего спутника те яркие, беспокойные огоньки, которых она боялась больше всего.

К сожалению, так никто и не узнал, каким способом собирался выйти из своего неловкого и странного положения веселый оратор. Он уже перестал смеяться и снова протянул руку вперед, собираясь продолжать речь, когда внезапно внимание всех привлек на себя Дэвис.

Резко выхватив из рук Эллен букет, он с проворством обезьяны взобрался на крышу авто, сделал прыжок на крышу соседнего, и, так как машины стояли довольно тесно, то он безостановочно продолжал свое путешествие прямо к вышке-трибуне.

Стало совсем тихо. Джеме Коллен остался с открытым ртом.

Он молча и с удивлением смотрел на странную фигуру, с букетом в руках бежавшую к нему по крышам авто. Неужели этот человек хочет ему преподнести букет, как певице! Как же поступить? Что здесь,- театр, что ли? Не злостная ли это насмешка? Ах, как это глупо и неуместно...

Однако к тому моменту, когда Дэвис добрался до вышки и начал на нее подниматься, Джемc Коллен пришел к окончательному решению. Конечно, ему не следует принимать букета, но и делать оскорбленное лицо тоже не годится. Нет, он просто и с достоинством, но решительно уклонится от участия в этой комедии и будет продолжать прерванную речь.

Разумеется, он чувствовал себя весьма неловко, но наружно оставался спокоен и, при появлении Дэвиса на площадке, плавно обернулся к нему, небрежным жестом поправляя пенсне.

Вся площадь вздрогнула, когда неизвестный человек, "человек с букетом", шагнув к секретарю союза, высоко поднял обеими руками свой огромный букет, словно собирался расколоть им полено, и с размаху опустил его Коллену на голову. Сочные цветы и стебли громко хряснули.