Род Серлинг - Лихорадка

- Я готов поклясться... - начал было Франклин. Потом замолчал и покачал головой. Снова внимательно поглядел на машину. Она действительно напоминала лицо. Два огня сбоку были глазами, застекленное оконце с серебряными долларами за ним - носом. А щель внизу, куда падали монеты это был маленький рот с выпяченной нижней губой, - Словно лицо, - сказал он вслух.

- Что? - спросила Флора.

- Эта дурацкая машина. Она похожа на лицо.

Флора обернулась, непонимающе посмотрела на автомат, повернулась к Франклину.

- Лицо?- переспросила она.

- Не обращай внимания, - сказал Франклин. - Пойдем, приготовимся к ужину.

Всю дорогу до номера Франклин не мог отделаться от мысли, что машина окликнула его. Конечно, он понимал, что это нелепо. Этого не было на самом деле. Это было сочетание голосов, шума и его собственного воображения, впрочем, достаточно реальное, чтобы обратить на себя его внимание, сбить на какой-то момент с толку. Однако случившееся ни в коей степени его не напугало. Его переполняли ощущение собственной силы и уверенность в себе. Он оставил в дураках эту уродливую машину.

Он, Франклин Гибс, вышел на арену один на один против коварного врага, плюнул в лицо безнравственности, повернулся и ушел.

Это был триумф сил Добра. Но вот в чем он не хотел себе признаться, брея свое строгое маленькое личико, так это в эфемерности одержанной победы. Слишком быстра была его победа. Слишком мимолетна.

Франклин Гибс, хотя он ни за что не сказал бы об этом вслух, жаждал вернуться на арену!

Они поужинали и просмотрели начало шоу. Франклин был раздосадован тем, что официант, не спрашивая, подал ему жареный картофель с луком, а он терпеть не мог лук. Они не досидели до выступления Фрэнка Синатры, потому что вышедший на сцену комик начал сыпать весьма сомнительными шуточками. Флора нервно хихикала над некоторыми из них (не совсем, впрочем, понимая соль), каждый раз с извиняющимся видом поворачиваясь к Франклину.

Франклин сидел, словно аршин проглотив, с выражением крайнего неодобрения на лице. Когда же на сцене вторично появились восемь девушек в черных с блестками одеждах, он поднялся, коротко кивнул Флоре и пошел к выходу. Флора беспрекословно последовала за ним.

В десять они легли. Франклин предварительно полностью раскритиковал непристойных комедиантов и грязных уличных шлюшек, становящихся танцовщицами. Потом почистил зубы, выполнил ритуал втирания в волосы специального спиртового состава, изготовленного для него эльгинским аптекарем, отмел робкое предложение Флоры еще разок сходить в игорный зал, просто так, посмотреть, и улегся в постель. Флора, как всегда, почти сразу уснула. Франклин же лежал, заложив руки за голову и вперя взгляд в потолок. Над дверью горел маленький ночничок, разливая по комнате тусклый оранжевый сает. Серебряные доллары лежали столбиком на туалетном столике перед зеркалом. Время от времени взгляд Франклина опускался, останавливаясь на монетах. Потом веки его начали смыкаться, и он почти заснул, как вдруг услышал:

- Франклин!

Это монеты вылетели из машины и позвали его: "Франклин!" И так повторилось еще два раза, пока он не сел в постели, оглядываясь по сторонам. Странный голос. Больше всего, подумал Франклин, похожий на голос робота. Он поглядел на монеты на туалетном столике и был слегка удивлен тем, что столбик вроде бы вырос. Пожалуй, в нем было более десяти монет. Долларов, этак, двадцать. И чем дольше он смотрел, тем выше, казалось, вырастала серебряная башенка.

Франклин встал и подошел к столику. Взял монеты и взвесил их на ладони. Прекрасное ощущение, подумалось ему. Ощущение приятной тяжести в руке. Он бросил взгляд на свое отражение в зеркале, и то, что он увидел, слегка смутило его. На лице Франклина Гибса, который глядел на него, были написаны алчность и жадность, страстная жажда, ничем не прикрытое желание. Это лицо напоминало его собственное только самыми общими чертами.

Проснулась Флора.

- Что-нибудь случилось, дорогой? - спросила она.

- Не случилось ничего, - ответил он, заставляя голос звучать как обычно ровно, - кроме... - Он разжал ладонь. - Это греховные деньги, Флора. Безнравственно брать их. Деньги, добытые таким путем, не могут пойти на пользу. Я пойду обратно и брошу их в машину. Избавлюсь от них.

Флора уже снова почти спала.

- Олл раит, дорогой, - пробормотала она сквозь сон. - Делай, как считаешь нужным.

К тому времени, как одевшийся Франклин причесывался перед зеркалом, она уже спала.

- Если и-есть что-то, в чем я разбираюсь очень хорошо, - сказал он отражению спящей жены, - так это нравственность! И я не позволю, чтобы от нас несло этой заразой. Я вернусь туда и самым решительным образом избавлюсь от этих денег. - Он повернулся к жене. - Спокойной ночи, Флора.

Ответом ему было спокойное размеренное дыхание. Франклин снова повернулся к зеркалу, разгладил пиджак, взял серебряные доллары, улыбнулся им и, чувствуя охватывающее его возбуждение, направился в зал, не знающий сна.

Три часа спустя Франклин стоял перед машиной. Галстук съехал набок, пиджак и рубашка были расстегнуты. Он абсолютно не слышал ни шума в зале, ни музыки. Его не заботил ни внешний вид, ни что-либо другое. Все его существование свелось к простой последовательности действий. Бросить монету. Дернуть рычаг. Посмотреть и подождать. Бросить монету. Дернуть рычаг. Посмотреть и подождать. Смотреть на вращающиеся барабаны, унимая бешено стучащее сердце. Вишни приносят удачу.

Лимоны - это смерть. Надписи появляются лишь в нескольких выигрышных комбинациях. Колокольчик пробуждает надежду, но их должно быть три подряд, чтобы получить чего-нибудь стоящее, а вот от слив -ничего хорошего не жди. Он еще не осознавал, что все его тщательно разработанные и продуманные нормы, вся стройная система идеалов, все то, что он отстаивал или, по крайней мере, считал, что отстаивал, было отброшено в сторону за ненадобностью. Что было для него теперь важно, так это вишни, колокольчики, сливы и комбинации, в которых они появлялись, когда останавливались барабаны.

Он все скармливал машине монеты, дергал рычаг, смотрел на появляющиеся рисунки, дергал рычаг и скармливал монеты, и дергал, и скармливал, и дергал. Трижды он подходил к кассе, чтобы разменять деньги, то и дело нервно оглядываясь через плечо, дабы убедиться, что никто не подошел к его машине. И каждый раз, получив серебряные доллары, назад он возвращался буквально бегом, не отдавая себе отчета, что еще двадцать четыре часа назад ничего подобного ему и в голову не могло прийти.

В два утра Франклин Гибс все еще не осознавал, что с ним произошло. Он покрылся липким потом. Вращающиеся барабаны вызывали во всем его теле нервную дрожь. Желудок был абсолютно пуст. Он понимал, что проиграл ужасно много. Сколько точно - он не знал, да и просто не позволял себе думать об этом. С уверенностью он знал лишь одно: что он, Франклин Гибс, не может быть побежден этой мерзкой безнравственной машиной. И кроме того, он хотел обладать серебряными долларами. Отчаянно хотел. Он хотел услышать щелчок механизма, а потом - волнующий звон сталкивающихся между собой монет, потоком льющихся из машины. Он хотел набить ими карманы и ощутить приятную тяжесть.