Джон Кристофер - Предел напряжения

- Ваши первоначальные побуждения мне понятны, - не спеша отозвался Макс. Мне и самому трудно было бы отказаться от возможности сыграть подобного рода штуку. Но она не из тех, которые человек здравомыслящий доводит до конца.

- Меня этим не возьмешь, Макс, - сказал Лаберро. - Могучий инстинкт самосохранения есть непременное условие продолжения жизни. Любой моральный кодекс назовет безумцем человека, пожелавшего сделать то, что намерен сделать я. Ответьте мне на один вопрос, Макс. Жизнь, по-вашему, плоская шутка или есть в ней какое-то назначение, какая-то цель? Если жизнь всего лишь шутка, то важен ли ее конец? А если в ней есть назначение, то почему не рассматривать мои действия как часть этого назначения?

- Середины, значит, нет? - спросил Макс. - Вы меня удивляете, Мэтью. А что вы скажете о цели как результате прогресса?

- "Сила жизни" Шови? Аргумент атеиста, оправдывающий его дальнейшее существование Вы меня удивляете, Макс.

- Но вы же не можете не принять это'во внимание! И фамилия его была не Шови, а Шоу. Впрочем, мне понятны ваши заблуждения. Конечно, я не надеюсь, что мои слова хоть чём-нибудь помогут, но беда ваша в том, что вы становитесь все более надменным.

- Мы, читающие "Искатель", - ответил Лаберро, - сознаем свое превосходство над обычными людьми нашего времени. Но я, например, только недавно, когда в моем распоряжении оказался небольшой запас энергии, понял, насколько велико это превосходство. Вот тогда-то, занимаясь своими обычными служебными делами, я и подумал, как легко будет подвести черту под "Силой жизни" человечества, написав большими красными буквами "СТОП". Я начал присматриваться. Я не сводил глаз с телеэкрана, чего никогда не делал прежде. Да вот, полюбуйтесь сами.

Вездесущий телеэкран занимал большую часть стены слева от Лаберро и справа от Макса. Лаберро нажал одну из кнопок на своем столе, и экран ожил. Группа стройных девиц в шелковых, туго облегающих рейтузах и золотых туфельках, высоко задирая ноги, исполняла джигу под хриплый аккомпанемент мелодии весьма дурного пошиба. Камера, следуя за ними, подробно, слишком подробно, знакомила зрителя с телосложением каждой девицы.

- Филадельфия, - провозгласил Лаберро. - А теперь Голливуд.

Диктор объявил: "Приглашаем вас на "час культуры". Великое наследие прошлого. Прежде всего, по просьбе наших многочисленных зрителей, шедевр двадцатого века - "Голубая рапсодия" Гершвина".

Камера запорхала вокруг оркестра, особенно выделяя сладкозвучную группу смычковых инструментов.

- Лондон, - пояснил. Лаберро.

Смутные фигуры метались и скользили в море тумана. А вокруг амфитеатром расположилась неистово орущая толпа. Комментатор хрипло выкрикивал: "Мяч у Рис-Уильямса! Он отдает его Джонсу. Прекрасный пас! Отличный лас! О-о-о - мяч утерян! По-моему, мяч утерян! Да, опять схватка! Какая великолепная игра!".

- Дели, - сказал Лаберро.

На этот раз телевикторина. Либерро выключил телевизор.

- Выбор сделан наугад, - заметил он. - И все это во второй половине двадцать второго века! Ну-ка, скажите что-нибудь в его защиту! Я жду.

- Я и не собираюсь его защищать, - мягко возразил Макс. - Но вы-то, вы? Неужели все это вам настолько ненавистно, что вы оправдываете свое намерение стереть жизнь с лица земли?

- В оправдании, - ответил Лаберро, - нуждаются только слабые духом. У меня же нет сомнений. Я могу это сделать, а то, что я на это способен, уже само по себе есть оправдание.

- А как же дети? - спросил Макс. - И животные?

- Не пытайтесь взывать к чувствам. Сентиментальность - признак глупости. Дети становятся взрослыми. Животные тоже умирают, и подчас мучительно. Конец всегда одинаков независимо от того, наступает ли он мгновенно или ему предшествует длительная агония"

- Тогда вспомните о себе, - проговорил Макс. - Вы готовы к смерти?

Каждый человек, каждое живое существо, - медленно ответил Либерро, умирая, уносит с собой целый мир. Но это мир субъективный. Я же унесу с собой мир объективный, миллиард миллиардов миров. Верите ли вы, что я действительно с нетерпением жду. того мгновения, когда нажму вот эту самую кнопку?.

И палец Лаберро чуть прикоснулся к маленькому зеленому кружку на пульте управления

- Да, - ответил Макс, - верю. - Он помолчал, - И вы хотите, чтобы весь мир знал о том, что должно произойти? Для чего? Из чистого садизма?

- Нет, - мрачно возразил Лаберро. - Я хочу предупредить людей. Будет несправедливо, если их не предупредить.

Макс понимающе кивнул головой.

- Ваш телеэкран подключен к видеофону? - спросил он.

- Да, - ответил Либерро. - А что?

- Соедините меня с кабинетом Сильвестро. Лаберро секунду недоуменно смотрел на него. Потом сказал:

- Пожалуйста.

На экране появился кабинет Сильвестро. Сам Сильвестро сидел. Менигстайн стоял рядом.

- Что скажете? - спросил Сильвестро.

- Докладываю, - ответил Макс. - Подтверждаю, что директор Лаберро попрежнему настаивает на осуществлении своего намерения. Взрыв, видимо, будет произведен в задуманное время. Необходимо тотчас принять срочные меры по эвакуации как можно большего количества людей на Марс и Венеру. Необходимо также сообщить людям о том, что должно произойти.

Сильвестро склонил седеющую, голову.

- Согласен, - он взглянул на Лаберро. - Вы подтверждаете, что в нашем распоряжении есть еще три дня?

- Мои намерения остаются прежними, - ответил Лаберро. - Три дня у вас есть.

- Вы не согласились бы на всемирную диктатуру?

- Я не дурак и прекрасно понимаю, что в тот момент, когда я покину пульт управления, от моей власти не останется и следа. Так им и передайте.

Экран погас, но Макс продолжал сидеть в своем кресле и смотреть на Лаберро.

- Вам тоже пора, Макс, - сказал Лаберро. - У вас, наверное, есть свои дела.

- Заниматься делами стоит только тогда, когда знаешь, что мир будет существовать, - ответил Макс. - Если же осталось всего три дня, то незачем, по-моему, тратить время на беготню. А мне и здесь неплохо.

- Интересно... - как-то странно протянул Лаберро. Как вы думаете, хлынут ли сюда люди? Ускорит ли их слепая ярость назревающие события? - он помедлил. - А вдруг Сильвестро меня обманывает?

Макс, ничего не ответив, указал глазами на телеэкран.

- Верно, - кивнул Лаберро. - Это ответ.

Он включил Филадельфию. Голубой экран был чист. Звучал только голос диктора. Спокойным и размеренным тоном диктор сообщал-о том, что уже произошло и что еще должно произойти. "Можно надеяться, - говорил он, - что на Марсе и Венере взрыв вызовет лишь небольшие климатические изменения, а потому с помощью скоростных космических кораблей следует эвакуировать туда как можно больше людей. Подлежащие эвакуации - их будет отбирать районная администрация должны быть молоды, здоровы и обладать высокими умственными способностями".