Альберт Валентинов - Седьмое пришествие

Выбор пал на самого мудрого – научного руководителя экспедиции Солона. Он должен был сопровождать сменяющиеся поколения, пока они не создадут прочную базу из полученных знаний и накопленного опыта. Первый раз он лизнул камешек, когда родился его третий ребенок, второй раз – когда этот ребенок умер глубоким стариком…

И вот Солон валяется на вонючих, прогнивших шкурах, дрожа от сырости, струящейся с каменных стен пещеры. В удушливом мраке храпят сытые, грязные дикари – тысяча шестьсот восьмидесятое поколение могучих космонавтов. Когда же, когда это началось?

Память не подвластна человеку. Прихотливо и своенравно, подчиняясь причудливым переплетениям ассоциаций, выгребает она из своих кладовых то, чему лучше быть навек похороненным, и предъявляет как грозный счет. Перед мысленным взором Солона вдруг встали белые, изгибающиеся на ветру столбы дыма над погребальными кострами. На фоне неподвижных деревьев они казались пальцами гигантской руки, в отчаянии царапающими небо. Дымок за дымком в багровой топи заката. Это умирали товарищи. Их не могли, по обычаю, расщепить на атомы в дезинтеграционных камерах, их просто сжигали. И с каждым костром между Солоном и еще живущими, будто кирпич за кирпичом, возводилась невидимая стена отчуждения. Не все его решения были одобрены, и чем меньше единомышленников оставалось, тем более сомневались остальные в правильности выбранного пути. Солон подавлял все сомнения, хотя не раз и в его сердце закрадывался страх перед будущим и зависть к тем, чей пепел развеяли над планетой. Им выпал легкий путь: они умирали с надеждой. А он крепился, продолжая периодически слизывать капли с голубых камешков, пока они, один за другим, уменьшаясь в размерах, не исчезали в его руках. Он не жил, он существовал во имя долга.

Память сделала еще один зигзаг. Погребальные дымки переплелись, сгустились, и из них выступило лицо – угловатое, почти лишенное лба и подбородка, с выпирающими скулами и приплюснутым носом, лицо, будто вырубленное неумелым каменотесом. Оно надвинулось на Солона, и он судорожно откинулся назад, вжался в стену. Но даже боль от острых камней, вонзившихся в тело, не прогнала страшное видение.

Это случилось сразу после того, как хроноскопы сообщили о гибели родины. Кажется, это случилось в тот же день. Космонавты обнаружили на планете существа, стоящие на самой низкой ступени умственного развития, но, несомненно, разумные. Они даже обликом походили на зегверцев и хотя не имели еще языка как средства общения, но уже научились звуковыми сигналами передавать необходимую информацию, в их пещерах горел огонь, который они похищали у лесных пожаров. Как протекала их эволюция? Эта проблема занимала бы космонавтов, если бы планета оставалась лабораторией. Теперь же, когда она стала родиной, присутствие чужого разума таило грозную опасность. Выросшие среди дикой и свирепой природы, такие же дикие и свирепые, они обладали большей жизнестойкостью, чем хрупкие и утонченные зегверцы. Что будет, когда эволюция поставит их на более высокие ступени? Две чуждые цивилизации на одной планете… Воспаленному воображению Солона чудились потоки крови. И он, подавив сомневающихся своим авторитетом, настоял, чтобы неандертальцев убрали с планеты. Это было деяние, недостойное высшего разума, и это было роковой ошибкой. Вооруженные парализаторами, они собирали дикарей в корабль, как собирают в мешок опавшие орехи. У них уже был опыт. Точно так же в пятое пришествие собирали они в корабль неуклюжих ящеров, когда убедились, что эти гиганты подавляют своим могуществом всю остальную жизнь планеты. Так же отправляли они на следующую от Солнца планету многие другие формы жизни, уводящие эволюцию в нежелательном направлении.

Автоматы повели корабль с усыпленными дикарями. Что произошло в космосе, почему корабль не вернулся? Удалось ли ему добраться до намеченной планеты и высадить свой страшный груз? Никто не узнает этого. Может быть, потомки, когда овладеют космическим пространством… Во всяком случае, сбылось предсказание Бийрина, инженера двигательных установок, который дольше всех сопротивлялся переселению дикарей.

– Неандертальцы нужны нашим потомкам, они будут стимулировать их эволюцию! – кричал он на последнем собрании. – Да и не только их. Вы хотите вынуть самое необходимое звено из жизни этой планеты. Потомки будут вынуждены собой заполнить опустевшее место.

Он оказался прав, Бийрин. Оказался прав, хотя все происходило гораздо сложнее, чем он предполагал.

Темнота залила пещеру, как гнилая болотная вода. Она навалилась на костер, прижала его к полу, сделав почти невидимой фигуру стража, экономно подбрасывающего сучья. Хорошо, что тучи заслонили маленькую планету-спутник, неведомо как заброшенную сюда из недр космоса. Хотя два поколения сменилось с тех пор, но люди все еще не могут привыкнуть к ее мертвенному свету. В лунные ночи они вздрагивают во сне, кричат, скрипят зубами и наутро встают с мутными глазами и жаждой убийства. Пусть они сегодня выспятся, потому что завтра…

Нет, разумеется, этого он не сделает. Мысли, обрушившиеся на него, тут же умчались прочь, но Солон испугался. Значит, завтра страх может толкнуть его на непоправимый поступок… Да и зачем он нужен будет здесь один? Трясущимися руками Солон вынул из-под шкур лучевой карабин. Одно движение пальцев, и оранжевый кристалл выдран из гнезда и заброшен в середину пещеры между спящими. Теперь грозное оружие, так часто спасавшее племя от хищных зверей, бесполезнее дубинки самого плохого охотника.

Живы ли другие племена – те, кого некому было оберегать? Каждый раз, как племя разрасталось и в радиусе двух дней пути на всех не хватало добычи, вспыхивали раздоры – и часть людей уходила. Уходили не оглядываясь, с глухим ворчанием, загнав в середину женщин и детей. Сколько раз уже было так, Солон не помнил, но ни разу никто не вернулся. Интересно, как шло их развитие?

И вдруг он понял: так же. Точно так же. Он ничего не дал племени, не мог дать. Напрасной была его жертва – мучительное существование интеллектуала среди угасающего разума. Он не мог их спасти, потому что они не могли погибнуть.

Это открытие ошеломило его, но тут же наполнило торжеством. Ради такого прозрения стоило жить десятки тысяч лет! Бийрин не мог предвидеть всего: они заполнили опустевшее место в биосфере планеты, потому что другого пути не было. И дело тут не в неандертальцах. С ними было бы то же самое, хотя, может быть, две цивилизации в невольной конкуренции эволюционировали бы гораздо быстрее. Просто высокий интеллект не может существовать в первобытных условиях, если не вооружен машинами и приспособлениями, облегчающими жизнь. Он должен либо погибнуть, либо приспособиться. И он приспособился: оставил только то, что необходимо, чтобы выжить. Ничего лишнего. И, опустившись до уровня биосферы, слившись с ней, организм эволюционирует вместе со всем окружающим. Сейчас как раз переломный момент. Люди кончили долгий путь деградации и снова начали подниматься вверх. Тому порукой – его завтрашняя смерть. Он уже мешает племени, невольно пытается вести не по тому пути, который начертала эволюция. И люди почувствовали потребность жить самостоятельно. А первое, что делают в таких случаях, – убирают с дороги старые авторитеты. Происходят качественные изменения в племенных отношениях. Шаман Иор и его сын… До этого мужчины не только не обращали внимания на своих детей, но даже не знали их. Все дети в племени были общими. И вдруг у мужчины что-то зашевелилось в сердце, заговорил голос крови. Мужчина отличил своего сына. Племя стало распадаться на семьи. Начался процесс, который через тысячи лет приведет к государству.