Александр Тюрин - Черный берет и чудище морское

Выехали едва ли за четверть часа до того, как должны были пожаловать наемники, двинулись в сторону порта. Но уже на авениде Эдуардо Мондлане заметили хвост – здоровенный внедорожник.

А оружия у морпехов никакого, с этого года не положено. Если не бросаться какашками, то остается только шутки шутить.

– Это за тобой, Борис, едут? Может, девушка какая-то хочет познакомиться? Или бабушка с одним зубом, но большим. Тут, живут, кстати, самые качественные во всей Африке ведьмы.

– Нет, за вами, товарищ командир. Вы жених позавиднее. Ну, как, выходите?

– Нет, пожалуй, еще покатаюсь. Сейчас сверни направо.

Свернули, но маневр не сработал. В конце улочки их ждал массивный внедорожник. Наблюдение у цэрэушников на уровне, наверняка и спутники задействованы. А если глянуть в зеркальце заднего обзора,  то позади обнаружится солидный пикап. На узкой улочке, где еще канава дренажная сбоку, заполненная малоприятной жижей, не развернуться и задним ходом тоже не выехать. Влипли.

– Ладно, стоп, машина.

Около дверцы появилось двое личностей и, криво улыбаясь, стали пялиться на Лазаревича. Прервав паузу, один из них махнул рукой с пистолетом, вылезай, мол. Сидеть на месте и крутить головой, мол, «не хочу не буду» – бесполезняк.

Старлей вышел, сказав матросу: «Боря, сиди в машине, это приказ». Тут появился третий наемник, более похожий на командира группы – романтически-разбойного вида мулат, с прической, что у твоей ведьмы, и давай с ходу дубасить Лазаревича. Как старлей упал, роматик еще пнул его пару раз в бок носком ботинка. Потом что-то пролаял. Лазаревич не знал этого языка – может, голландский.

После короткой паузы, Лазаревича стали лупить двое других, а романтик пошел к пикапу, видимо, для доклада, у него там, наверное, спутниковая связь. Из позитива только то, что один лупил чуть меньше, потому что должен был еще держать лейтенанта на мушке.  Похоже, они всё же решили забить его насмерть, и бросить потом тело где-нибудь на помойке. Мол, пьяный русский приставал к девкам, вот и огрёб от местных как следует.

Так, дальше ждать нельзя, иначе сломают что-нибудь, Лазаревича подтолкнула  невидимая волна куража – он развернулся боком на земле и «состриг» ближайшего к нему обидчика, затем отключил, приложив ему ботинок к лобной кости. Пушку забрал и использовал отключенное тело в качестве бруствера. Второй наемник засадил в своего коллегу три пули, вышибая  из его тела струйки крови, похожие на протуберанцы. Медлить не стоило. Лазаревич выстрелил из-за живого бруствера  – наемник  опрокинулся на спину с дыркой во лбу.

Но пошла интенсивная пальба со стороны пикапа и  к Лазаревичу потянулась стежка выстрелов – романтик-мулат исправно строчил из пистолет-пулемета вроде «Узи». Куда деваться с открытого пространства? Под машину не успеешь протиснуться, значит, срочно в канаву. Когда старлей уже падал в сточную воду, что-то ударило его в голову.

Мир вдруг опустел, стал гиацинтового оттенка. Как будто послышалось несколько щелчков и старлею показалось, что он видит самого себя с пробитой головой, сползающего головой в канаву. Мир стал тоньше, потрескался, и сквозь потрескавшуюся оболочку пролились серебристые струи. Они протекли сквозь стрелявшего «романтика» и тот завяз как в киселе, стал медленным. И те же струи, закрутив самого Лазаревича, словно вывернули его наизнанку… Не видно рук и ног, вместо этого гребень и плавники, свивающийся в кольца хвост, частокол шипов. Это его хозяйство или не его?

Серебристые нити медленно подтягивают вражеского командира, а кольца змея свиваются и распрямляются…

Очнулся старлей, когда, вылетев из канавы, лупил рукояткой пистолета по шикарной мулатовой шевелюре – глаза у того уже закатились – причем на полпути между пикапом и минивэном…

А потом Боря запихивал в машину обессилевшего старлея с разукрашенной физиономией.  «Это почему я еще жив, если получил пулю в башку», –  с трудом подумал Лазаревич. Но ведь, кажется, еще соображаю. Кажется, не кажется? Соображаю или не очень? Может, срикошетило?  А потом запах пришел… похоже, хорошо в нехорошей канаве искупался.

Боря Келлер с простотой подростка-срочника дал газу и давай проламывать на третьей скорости препятствие в виде внедорожника, из которого еще палил мужчина с выпученными глазами. И проломил.  Мужчину, высунувшегося из машины, больно придавило к стене и из него вышло всё съеденное, включая цыпленка – поздороваться.

Через мгновение сцена исчезла за поворотом. Борис гнал к порту, казалось о правилах дорожного движения он не имел никакого представления.  Но сейчас это было в жилу.

Одесса, мне не пить твое вино

Капитан Лазаревич первый раз заметил Рыжую на пероне в Таганроге. Рыжий – цвет приметный, особенно для Ивана; он всегда, видя такой окрас волос, покойную маму вспоминал и доктора Настю. Да и выделялась эта девушка на фоне вокзального люда, обрамленного авоськами и чемоданами,  диссонанс некоторый имелся. Это в советское время такие девицы ездили пионервожатыми поработать в пионерлагере на море. А сейчас старались найти себе содержателя с мерседесом и укатить в Анталью. Рыжая стояла с небольшой сумкой и искоса поглядывала на проходившего мимо Лазаревича. Он даже споткнулся, потому что стал машинально озирать свои берцы – не заляпанные ли…

Второй раз он увидел ее у себя в купе. Дверь была не заперта, попутчики отсутствовали и Лазаревич, лежа на полке, старательно смотрел на залитую солнцем степь в окне напротив. Его предки отвоевывали ее у кочевника, чтобы распахать, чтобы отплыть от её берега под белым парусом – а сейчас снова одичало поле, а на море реет чужой флаг. Если закрывал глаза, то видел войну, с которой возвращался. По преимуществу серую стену с провалами окон, из которых летит свинец. В этом мире под закрытыми веками Лазаревич бежал на свидание с хозяйкой стены – смертью. Падал, отползал; туда, где он только что был, ложилась свинцовая стежка; чувствуя горячую пыль и горькую копоть на губах,  несся дальше; швырял гранату в оконный проем, карабкался в черный зев окна и снова бежал , по коридору, по лестнице, ловя в прицел врагов там наверху; они были похожи на головки одной большой ядовитой гадины, обвившей обгоревший лестничный пролет…

По коридору зацокали каблучки и Рыжая оказалась рядом с ним в купе, вместе с не очень увесистой сумкой.

– Вы, девушка, из вагона-ресторана? Я обед не заказывал.

Рыжая стала нести, что ее преследуют какие-то мужчины, а проводнику на всё наплевать.

– Ага, улавливаю, вы про мужчин рассказываете. Если бы еще помедленнее.