Константин Бояндин - Последний час надежды

— Привет, Брюс! — окликнули меня из-за спины. Я не успел обернуться — Доминик пробежала мимо меня. В спортивной одежде, но всё та же сталь и лёгкость. — Поздно встаёте? — я не успел отозваться, она помахала мне на бегу рукой и вскоре скрылась из виду.

Поймать её и расспросить? Я было пробежал шагов десять, но — поздно, тропинка петляла, кругом кусты и деревья, и не понять, куда именно свернула Доминик. Ладно, бог с ней. Куда она денется — если поступила на экономический, то живёт в том же здании. У нас там живут математики и экономисты, спрошу на вахте. Может, мадам Цербер будет чуть добрее, нежели дама из канцелярии.

Я прошагал, не выбирая никакого особенного маршрута, ещё минут десять. На этот раз я услышал, как она приближается?

— Доминик…

— Догоняйте!

Она хлопнула меня по плечу, пробегая мимо, и я чуть не уселся наземь. Ничего себе удар! Впрочем, я тут же вскочил на ноги и побежал следом. Туфли не спортивные, я чуть не растянулся, споткнувшись на первом же повороте о корень.

Догнал я её легко.

— Молчите, — она не повернула головы. — Потом.

Я послушался. Так и бежали, ещё минут десять, и дыхание, говоря честно, кончалось очень быстро. Наконец, Доминик замедлила темп, повернула в неприметную аллею — там, в конце тропинки, посреди небольшой поляны стоял фонтанчик. Вода — очень кстати.

Доминик набрала пригоршни и плеснула себе в лицо, рассмеялась. Я сделал также. Ужас, до чего ледяная вода! Хлебнул — зубы сразу же заломило.

Она сняла повязку со лба, тряхнула головой, позволяя волосам улечься, как им нравится. Нравилось не только им.

— Мало двигаетесь, Брюс? — она указала рукой в сторону скамеек. Точно, я с удовольствием бы присел. — Вы запыхались, я вижу.

— Я был спринтером, — признался я. Ну да, чемпионом мира мне не стать, а в первенстве института второе место занял.

Она улыбнулась, кивнула.

— А ещё каким-нибудь спортом занимаетесь?

— Шахматами, — добавил я. Два очка из пяти для получения мастера у меня уже есть. Остальные три нужно набрать за три года, или — всё сначала.

Она расхохоталась. Признаться, я почувствовал себя оскорблённым.

— Не обижайтесь, Брюс, — она взяла меня за руку, легонько сжала, отпустила. — Я не считаю их спортом. Видела я наших чемпионов… бр-р-р… боровы, слов нет. Вам нужен настоящий спорт. Для настоящих мужчин.

Сказано было так, что мне следовало понять — в настоящие мужчины я пока не произведён.

— Можете посоветовать? — сколько было у меня сарказма при себе, весь вложил.

— Могу, — она прошла мимо скамейки. А я так хотел присесть, хоть на пять минут. Лёгкие всё ещё жгло. — У меня есть тут несколько знакомых тренеров. Спортивная стрельба, рукопашный бой, тяжёлая атлетика. Могу познакомить.

— Я подумаю.

Она резко остановилась. Улыбка пропала с её лица.

— Брюс, терпеть не могу таких отговорок. Говорите уж просто: не хочу.

— Я действительно хочу подумать, — я выдержал её взгляд. — Никогда ничем таким не занимался.

Она кивнула, вновь улыбнулась.

— Думайте быстро, пока я добрая.

Теперь рассмеялся я, она поддержала. Мы дошли до самой широкой дороги в парке — бетонная, с разметкой. Поодаль два садовника подстригали живую изгородь.

— Куда вы сейчас?

— В библиотеку, — я указал кивком направление.

— Здорово! Мне туда же. Проводите?

Можно подумать, я смог бы отказаться!

— Вы на какой факультет поступаете? — спросил я как бы невзначай, минут пять спустя.

Она тихонько рассмеялась.

— Брюс, вчера вы перебрали, теперь я знаю. Я ведь уже говорила.

— Перебрал?

— Вчера мы до полуночи сидели в «Старой лампе». Там и в самом деле очень мило. Но… вина было многовато.

Странно. Она сказала, и мне стало казаться — да, сидели в «Старой лампе», одно из лучших здешних заведений, очень тихое и приятное. Правда, отнюдь не из дешёвых. Даже какие-то воспоминания начали прорезываться, что меня совершенно не обрадовало. Чёрт побери, да не был я вчера в кафе. Виски заломило, я потёр их.

— С вами всё в порядке? — она взяла меня за локоть.

Секунды три я вообще не мог ничего ответить, голова закружилась. Потом всё прошло, без следа.

— Да, почти.

— Пообещайте, что больше не будете столько пить, Брюс. Мне с вами очень интересно, но пьяных терпеть не могу.

Я кивнул. — Обещаю.

— Я на математический, — пояснила она. — Живу двумя этажами выше вас.

Наверное, на моём лице отразилось много чувств сразу.

— Нет-нет-нет, — она рассмеялась. — В гости не приглашаю. Я абсолютно не уверена.

— В чём?

— В ком. В себе, — она расхохоталась, заметив моё замешательство. — Когда-нибудь приглашу, обещаю. Ой, чуть не забыла! Вот, вы вчера обронили в кафе, — она протянула руку, на ней лежал мой «счастливый пенни», на тонкой серебряной цепочке.

Ничего не понимаю. Какое кафе? Я принял свой талисман, присмотрелся — он самый, единственное, что осталось от наследства прадеда, Жюля Деверо. Я мог быть сейчас хозяином его ювелирного дела, мама постоянно говорила так.

— Скажите, что это? — она указала на искорки, пробегающие по диску монетки. Когда солнце падает прямо на неё, то повертишь в руках — и монетка словно купается в радуге.

— Алмазы.

— Правда? — глаза её загорелись. — Как мило! Это всё алмазы? Настоящие?

— Да, — мне не очень приятно было вспоминать, особенно после того, как мама взяла за привычку постоянно сравнивать меня с прадедом. — Всё, что осталось от прадеда. Фамильная реликвия.

Единственное сокровище, — чуть не добавил я. Но не добавил. Я далеко не во всём соглашаюсь с мамой, но в одном точно соглашусь — бедностью не хвастают.

— Расскажете мне как-нибудь?

Я кивнул прежде, чем понял, что сделал. Вот не было печали!

Мы уже стояли у входа в библиотеку. Доминик собралась первой вступить на лестницу, ведущую ко входу, как в её кармане вдруг что-то пискнуло, а потом заиграла мелодия. Не какая-нибудь, а Gaudeamus.

Досада — раздражение — злость поочерёдно сменились на её лице за пару секунд.

— Не-на-ви-жу! — прорычала она. Именно прорычала.

Достала из кармана телефон, подняла к уху, отвернулась.

— Да, мама. Нет. Нет. Нет, и не собираюсь. Мама, мне уже не пять лет, сама разберусь. Не звони мне сегодня. Пока!

Вот как.

Я посмотрел на неё с сочувствием.

— Достала уже, — выговор, тон и выражение лица Доминик сразу изменились. — Детский сад какой-то! Отчитывайся перед ней каждый день, сил уже нет.

— Ваша мама?

Она кивнула.