Йэн Стюарт - Колесники

– Только не надо корчить из себя непослушную девочку! Это мой проект и мой грант!

– И мое открытие, из которого ты норовишь извлечь максимальную выгоду!

– Все! – отрезал Чарли. – С этого момента будешь делать только то, что я скажу. Не забывай, о чем говорится в твоем контракте.

Лицо Пруденс окаменело. Она посмотрела ему прямо в глаза и голосом, напряженным, но вполне контролируемым, доходчиво объяснила, как ему следует поступить с ее контрактом. Бушевать в палатке затруднительно, но она умудрилась сделать это, после чего оставила поле битвы победительницей.

Осознав, что он натворил, Чарли грязно выругался, потом уселся на стул и принялся изучать песчаный пол. Обидно. На самом деле обидно! Он подумывал, не кинуться ли за девушкой вдогонку, однако пришел к выводу, что это не принесет ничего хорошего. Лучше переждать – он знал, на кого похожа Пруденс в гневе, и не собирался попадать ей под горячую руку…

Так Чарли провел полчаса, расстроенный и несчастный, дважды порывался пойти за ней, но каждый раз его что-то останавливало; наконец, чтобы как-то отвлечься от дурных мыслей, он вынул наугад табличку из ящика и очистил от налипшего песка.

В тусклом свете лампочки археолог поднес дрожащее стекло лупы к табличке и попытался с ходу перевести несколько строк символов.

Он перевел шесть предложений, прежде чем до него дошло, на что же он, собственно говоря, смотрит, и ощутил, как у него зашевелились волосы на затылке – наследие десяти миллионов лет эволюции на пути от обезьяны до человека!

Первобытный сигнал пришел прямо из подкорки.

С преувеличенной осторожностью археолог вложил табличку в пластиковый пакет, чтобы не дай Бог не выронить из трясущихся рук.

– Тысяча чертей! – прошептал он пересохшим ртом. – Тысяча чертей! Не может быть!

Самообладание окончательно покинуло его.

Чарльз выбежал из палатки, желая поделиться с Пруденс необыкновенной находкой. Шум разбудил коллег из Каирского музея и, почитай, всех сорок восемь рабочих из местных, однако строптивая ассистентка была уже далеко. Он попытался связаться с ней через уникомп – безуспешно. К тому времени, когда Чарли отследил такси, на котором девушка добралась до аэропорта, самолет с Пруденс на борту пролетал над Итальянскими Альпами.

Глава 2

Кондоминиум Гуамвези, 2210-й

Пропал Мозес. В этом не было ничего необычного, однако вместе с ним исчез недельный запас козьего сыра. Черити Одинго знала, что это означает. Ругаясь вслух, она со всех ног понеслась к загону для гепардов. Сухая желтая пыль облепляла босые ноги, пестрая юбка взметалась колоколом… Курицы заквохтали, выражая протест против вмешательства в их размеренную жизнь, свинья удивленно повернулась, похрюкала и вновь легла в грязь.

Черити пригнула голову, чтобы засохшие шипы акации не впились ей в кожу, но, завернув за угол жирафьего вольера, зацепилась за край сточного желоба. В двадцати ярдах от себя она приметила маленькую коричневую фигурку. Мальчик, застигнутый врасплох, пялился на мать и держал в руках пропавший из холодильника сыр.

– Мозес!

Молчание.

– Мозес Одинго! Что ты здесь делаешь?

Она прижала ребенка к груди. Сыр выпал из ладошек и шлепнулся в грязь.

– Прекрафная кофечка! – улыбнулся Мозес.

– Да, конечно, но лучше держись подальше от этой прекрасной кошечки и перестань, пожалуйста, воровать из холодильника!

– Но кофечка любит фыр.

– Нет, мой дорогой, изволь сказать «сыр»!

– Фыр.

– Напрягись еще чуть-чуть, и будет правильно.

– Фы-фы-фыр.

– Пожалуйста, перестань воровать сыр.

– Когда я даю ей фыр, она мяукает, – сказал Мозес, как будто это служило оправданием.

Черити выпустила сына из объятий. Гепарды любят сыр и готовы мурлыкать без перерыва. Мальчику разрешалось давать лакомство детенышу гепарда раз в неделю при условии, что он будет себя хорошо вести. Черити считала, что слишком частое общение с хищными животными пользы не приносит.

– Мо, не трогай клетку! Я знаю, звери кажутся дружелюбными – и они действительно дружелюбны, – но никто не знает, как они себя поведут. Они могут запросто укусить или поранить. Во всяком случае, Мбава способна цапнуть тебя в любой момент.

– Можно дать кофечке немного фыра, ефли ты рядом? – с надеждой в голосе спросил мальчик. – Ну, пожалуйфта!

Обычно вежливость склоняла чашу весов в его пользу.

– Не сегодня.

Мальчик надул губы. Черити взглянула на грязный кусок сыра, облепленный муравьями.

– Может быть, позднее.

– Ладно, – сказал Мозес удрученно. Чувствовалось, что он подавлен.

– Послушай, мне с Зембой нужна твоя помощь. Улыбка осветила его лицо.

– Можно мне понефти Фембу, мама?

– Конечно. Подожди снаружи, пока я ее вынесу. Черити посадила сына на пенек и открыла дверь вольера.

Воздух там был горячим и спертым. Едко пахло засохшей кровью и мочой.

Аппаратная связь уникомпа барахлила, но в конце концов Черити удалось опустить съемную перегородку, отделив детеныша от матери, что Мбаве понравиться не могло. Она зарычала, однако ничего поделать не могла – детеныш гепарда был уже эвакуирован через смотровую дверцу и тем самым как бы отдалился от матери сразу на полмили.

– Потише-потише, большой меховой клубок, твоя дочка скоро вернется.

Самка гепарда продолжала только рычать, поскольку ее положение трудно было назвать выигрышным. Детеныш извивался в руках у Черити и жалобно мяукал.

– Подожди минутку, Земба, – сказала Черити. Одной рукой ей было неудобно закрывать дверцу, потому что другой она придерживала детеныша, вцепившегося ей в плечо. Она вынесла Зембу на солнечный свет. Мозес вскочил и заплясал от радости.

– Позволь мне понести Зембу! Пожалуйста! Она любит, когда я ношу ее на руках.

Мальчик напрочь забыл, что не выговаривает «с», «з» и «ш».

– Конечно, конечно. Неси.

Черити осторожно сняла малышку с плеча и отдала Мозесу. Втянув когти, та прильнула к мальчику так, словно от него зависела ее жизнь. Земба выглядела, не в меру упитанной, и мальчика шатало под тяжестью маленького гепарда. Вместе они смотрелись как какой-то пятнистый и к тому же шагающий гриб-гигант.

Еще шесть недель назад Земба представляла из себя пушистый комочек, который взрослый человек мог накрыть ладонью; теперь она достигла размеров небольшой собаки. Мальчугану же было не до рассуждений – он ворковал над малышкой и гладил ее спину с длинной дымчатой шерсткой.