Игорь Дручин - Древняя музыка Земли

— Есть!

Но едва колонковую отвели от устья скважины, что-то нарушилось в зыбкой системе равновесия, и из нее хлынула вода. Поднятый с таким трудом керн превратился в кучу ненужного хлама…

— Все, ребята! — выдохнул от огорчения геолог. — Все…

Он опустил голову и пошел по тропинке к лагерю.

— Аркадий Михайлович! Вы не расстраивайтесь! Завтра сделаем! — крикнул вдогонку Субботин. Самсонов обернулся.

— Нет, ребята. Все! Наша техника еще не годится для точных исследований. Значит, и мы не готовы к новому качеству. Нет, не готовы! По-прежнему в геологии возраст будет измеряться с точностью плюс-минус два крокодила! Завтра снимаемся. Хватит.

Ранним утром над лагерем прострекотал вертолет. Шум его разбудил Самсонова. Он вышел из палатки, увидел легкий парок над рекой и слегка поежился от утреннего холодка. Он подумал, что вода должна быть теплой, поскольку погода последние дни стояла ясная, и неплохо бы искупаться. Он взял полотенце и пошел вниз к реке. Спустившись к реке, он потрогал воду — она была холодной, — но все же решил искупаться. Вытерев досуха все тело, Аркадий Михайлович посмеялся над своими страхами и, приободренный, поднялся в лагерь. Но хорошее настроение длилось недолго: он вспомнил вчерашнее поражение.

Лагерь оживал, но в палатке практикантов было тихо, и это тоже настораживало. Вчера, огорченный, он не все понял, что ему кричали вслед, но сейчас ему чем-то не понравилось их вчерашнее поведение. Геолог решил идти на буровую. Последняя неудача расставила все акценты в планах работы: придется собирать полный разрез по кускам по всей площади работ, увеличивать количество специальных скважин и объемы бурения, а этого не сделаешь за один сезон. Впрочем, еще неизвестно, как отнесутся к этому геофизики, которым придется увеличить число определений образцов в два, а то и три раза. Но что делать? Видимо, им придется примириться с такой необходимостью, раз у него самого нет другого выхода.

Геолог прибавил шагу. Теперь он осознал, что его беспокоило: практиканты, с присущей молодости самоуверенностью, не признали своего поражения и, по-видимому, предприняли еще одну попытку преодолеть непокорный разрез. А это плохо: и силы затрачиваются впустую, и буровая не подготовлена к переезду, и, чего доброго, придется убеждать, а то и снимать их с точки своей властью.

Обуреваемый такими мыслями, геолог вышел на поляну. Так и есть! Буровая работает как ни в чем не бывало. Выходит, начали скважину заново. На брезенте прямо в костюмах спали девушка и тот, что с ней пришел на смену. Макаров, кажется. Значит, работали всю ночь. У станка стоял Смолкин. Субботин сидел на корточках спиной к нему у ящиков с керном.

Самсонов почувствовал, как поднимается в нем мутная волна ярости, заставляя непроизвольно сжимать кулаки и грозя затопить рассудок…

— Сколько прошли? — глухим от волнения голосом спросил геолог.

— Прошли, Аркадий Михайлович! Прошли не дослышав из-за шума на буровой вопроса и чему-то радуясь, ответил Сима.

— Я спрашиваю, сколько? — повысил голос Самсонов, боясь, что не хватит выдержки даже выслушать ответ.

— А… Извините, не понял сразу. Шестьдесят восемь метров!

Разум бунтовал и отказывался верить, но Аркадий Михайлович в одно мгновение переоценил всю увиденную им картину: и эти двое, спящие сном праведников на брезенте, и довольная улыбка Смолкина, и сосредоточенный интерес его коллеги Субботина — все подтверждало, что чудо произошло! Ноги почему-то ослабли, и на лице появились крупные капли пота.

Он сел на траву возле буровой и похлопал себя по карманам.

— Закурить есть? — и тут же спохватился. — Да, вы ведь не курите…

Тщательно обшарив карманы, вспомнил, что вчера здесь же выбросил пачку и тут же увидел ее, смятую, рядом с собой. Подобрал и на всякий случай разорвал ее. И снова произошло чудо: в углу увидел сигарету, которую не заметил вчера. Она была целая, лишь слегка примятая. Он закурил, поднялся, преодолевая невесть откуда навалившуюся усталость, и подошел к Субботину. Восемь или девять полуметровых цилиндров были заполнены тонкой алевролитовой мукой с редкими, чуть ли не миллиметровыми, прослойками глин…

— Как это вы умудрились? — спросил он, хмелея от буйного ликования, которое сменило недавнюю опустошенность.

— Пойдемте, покажу, — улыбнулся Михаил.

Геолог нетерпеливо рванулся к буровой, разряжая готовую выплеснуться наружу радость, быстрым порывистым шагом.

— Ну?

— Идите сюда, — подозвал его Субботин к ящику, где лежала опытная партия стаканов, доставленных утром на вертолете. — Вот, смотрите. Этот шток, когда стакан заполнен, подается вверх и…

Субботин поднял прутик и надавил им на тарелку штока. Диафрагма вышла из пазов коронки и закрыла отверстие.

— Что же вы сразу их не прихватили с собой? — чуть не закричал геолог, потеряв над собой контроль.

— Их не было, Аркадий Михайлович. Вернее, их вообще не существовало до вчерашнего вечера. Вот пришлось помудрить. За ночь нам изготовили в мастерской.

Самсонов снова захлопал по карманам, но дважды чудеса не повторяются, и, обуреваемый желанием закурить, он подумал, что надо бы сбегать в лагерь, и тут же вспомнил, что ребята, наверное, не ужинали…

— Так, — краснея, протянул он. — Сейчас я схожу в лагерь, распоряжусь, чтобы вам привезли завтрак, а потом вы мне покажете, как это работает.

— Да мы НЗ распотрошили. Ночью Саша с Майей бурили обычным стаканом, а этот только утром доставили. Вот, как раз по алевритам прошли. Еще сами как следует не применились.

— Ладно, Субботин. Теперь уж как-нибудь добьем. А в лагерь я все-таки сбегаю. Горяченького поесть не вредно!

— Эх, ребята! Какие же вы, ребята! — Самсонов лежал на траве, блаженно щурился от яркого солнца, наслаждался удачей, пока виновники торжества со здоровым молодым аппетитом уписывали из общей кастрюли тушеную картошку с мясом. — Сколько лишних хлопот и забот вы с меня сняли!

Смолкин глянул на буровую, торопливо облизнул ложку и поднялся.

— Да останови ты ее, — благодушно махнул рукой Самсонов. — Больше времени потеряли. Поешь как следует!

Но Сима убежал и, когда последняя штанга вышла из скважины, снял стакан, критически осмотрел неполностью закрытую диафрагму, срезавшую плотный прослой глины, поставил запасной стакан и перевел рычаг на спуск снаряда. Штанга пошла вниз, а он, постукивая ладошкой по стакану, переместил поднятую породу в пустой цилиндр, заложил подготовленную этикетку с интервалом проходки и только после этого вернулся.

— Аркадий Михайлович, а почему вы вчера сказали, что геология — это наука с точностью плюс-минус два крокодила? — спросила Майя.