Игорь Дручин - Древняя музыка Земли

— Отберете из скважин, которые бурят наши станки.

— Но у нас шестичасовые смены и, боюсь, у меня не будет времени ездить.

— Как-нибудь образуется!

— Во всем предпочитаю определенность. Она смотрела на него с любопытством, ничуть не обижаясь на отказ, но и не теряя надежды убедить. — Я, конечно, могу собрать комплекс современной флоры, но работать в геологии — и не попытаться познакомиться с ископаемой…

По ее напористому тону и выражению глаз он понял, что она не отступится, пока интересующий ее вопрос не решится. И потом, действительно, если она будет работать, когда ей собирать материал? При переездах с точки на точку? Слабая надежда!

— Хорошо. Я дам задание техникам. Они отберут. Много вам?

— Чем больше, тем лучше. Думаю, пятьсот-шестьсот образцов меня удовлетворит.

— Шутите! Мы сами отбираем около этого, а то и меньше за весь сезон. Вы знаете, сколько времени вам потребуется, чтобы их обработать?

— Месяца три.

— Вы думаете, что говорите? У нас целая лаборатория сидит полгода над таким количеством, а вы одна…

— По-видимому, в вашей лаборатории несовершенная техника. Электроника это делает лучше и быстрее. Выделение из породы спор, пыльцы и семян растений и их опознание у нас производятся на палеоботаническом комплексе. Мне останется систематизация материала, отстройка диаграмм, спорово-пыльцевых спектров, словом, обработка и выводы.

Он мгновенно оценил ситуацию. При таких темпах можно получить результаты в феврале, может быть, в начале марта. До выезда в поле останется время на увязку и уточнение геологических разрезов с учетом палеоботанических данных. Это редкостная удача.

— Договорились. Будем отбирать параллельно. Сколько себе, столько и вам. Только я тоже люблю определенность. Когда будут результаты?

Девушка прикинула в уме, поправила прядку волос и сказала внятно:

— Десятого января.

— Я не слышал того, что вы сказали, — усмехнулся он недоверчиво. — Меня устроит первое марта, но чтобы точно!

— Вы напрасно, — вмешался один из парней. — Если Майка сказала десятого, значит, так и будет.

— С вашей горы виднее, — сказал он благодушно и пошутил: — А вы — тоже биологи?

Его вопрос вызвал цепную реакцию. Они представились: геолог, геофизик и механик-водитель. Ни одного буровика! Хорошее настроение мгновенно улетучилось. Они это почувствовали.

— Да вы не беспокойтесь. Станок мы акаем. И опять эта уверенность, если не самоуверенность. Может быть, и с анализами только одни обещания? Только зачем им это? Именно тогда и возник у него барьер неприятия. Раздираемый сомнениями, он ушел, оставив их на попечение прораба. Через полчаса, поставив палатку, они пошли на буровую, а часа через два потребовали точку и инструкций. Его недоверие не рассеялось и тогда, когда они прошли четвертичку, обсадили трубы и начали проходку стаканом, поднимая полуметровые интервалы слоистых глин и аккуратно укладывая их в специальные патроны. Проходку они вели осторожно, неторопливо обсуждая каждую деталь, но к утру достигли глубины сорока метров, миновав тот злополучный горизонт, на котором засела его лучшая бригада, и, хотя он придирчиво осмотрел каждый интервал, все оказалось в идеальном порядке. У него забрезжила надежда, но когда к обеду они прошли пятьдесят семь метров, мощность алевритовых прослойков резко возросла и первый же стакан, поднятый с этой глубины, развеял иллюзии. Он оказался наполовину пуст, и это значило, что часть керна потеряна, а непрерывность разреза нарушена. Самсонов хмуро осмотрел поднятые остатки, объяснил, что характер разреза изменился, требуется еще большая осторожность при проходке и приказал бурить с нуля… И вот теперь, почти на той же глубине, керн опять высыпался из стакана… Аркадий Михайлович в глубине души понимал, что относится к ним не совсем справедливо: они сумели преодолеть тот тридцатиметровый интервал, который не могли пройти без потерь опытные мастера, но преодолеть неприятие их, которое возникло при знакомстве, не мог, и когда говорил о них со своими, называл их безлично — эти.

— Аркадий Михайлович! Половинки кончились. Будем выкладывать керн рядом или только сопоставлять?

Практикантка стояла перед ним, держа полуметровый прозрачный патрон с уложенным в него керном. С момента отклонения скважины от прежнего ствола стакан не полностью зарезался в породу, и на поверхность поднимались сначала узкие серпики, затем пошли половинки пластиков слоистых глин, похожие на домашнее печенье, и вот теперь в стакане видны полные кружки глин, разделенных тонкими прослойками алевритов, что означало, что скважина пошла по новому стволу.

— Выкладывайте, выбросить всегда успеем. Геолог подошел к буровикам. По-прежнему никто из смены, отработавшей свои часы, не уходил.

— И долго вы думаете работать всем скопом? — Самсонов смотрел в упор на Субботина, которого он считал старшим в группе.

— Пока не пройдем сыпучий горизонт, — ответил Михаил.

— Советую не перерабатывать. Такие вещи добром не кончаются.

— Не беспокойтесь, Аркадий Михайлович, мы не устали. При обычных условиях здесь достаточно и одного человека, только присматривать… А сейчас, как говорится: «Одна голова хорошо — четыре лучше!».

— Дойдете до пятьдесят седьмого метра, позовите…

— Хорошо, Аркадий Михайлович. Геолог ушел в лагерь. Станок медленно, но верно поднимал с глубины все новые порции керна…

— Неприятный он какой-то, — поежилась Майя, вспомнив о Самсонове.

— Просто любит давить на психику, — откликнулся Смолкин.

— Грубо, Симочка, — заметил Саша. — Мы его слишком мало знаем. Стоит ли утверждать это априори.

— Вот именно: «при и ори». В этом вся его манера, — хмыкнул Смолкин.

— Нашли тему для разговора, — поморщился Субботин. — Надо что-то придумать. Иначе керн опять просыплется. В идеале надо, чтобы стакан после наполнения породой закрывался. Может, какой-нибудь клапан приделать?

— И так пройдем, — возразил Сима. — Лично я гарантирую проходку, имея на вооружении твой способ определения породы по разнице давления. Всегда можно задавить стакан в прослоек глины и закрыть ею, как пробкой. Пусть проходка уменьшится на двадцать или даже на тридцать сантиметров…

— Способ все же не радикальный и, если алевриты пойдут по метру, а то и больше, никакой пробки не будет и мы не сможем ничего поднять.

— А такое в природе бывает?

— Спрашиваешь! На то она и природа! Встречаются прослои алевритов и по десять метров. Представляешь? Десять метров тончайшей кварцевой муки!