Геннадий Прашкевич - Снежное утро

Когда зеленые пирамиды елей уступили место березам, путь охотникам преградило озеро, поросшее некрупной ряской. По болотистому берегу тут и там поднимались блеклые стебли купальниц и синюх. Живокость хрупко ломалась под ногами. На кочках алели гроздья мороженой брусники...

Другое озеро было мертвым. Разложившийся ил пускал мутные пузыри. Они лопались, распространяя запах, подобный тому, что издает гниющая рыба. Охотники обошли удушливый берег и вышли на тропу. Куница внимательно проводила их с ветки острым взглядом крошечных черных глаз. Осмотрев и обнюхав гигантские следы, потрогав нерасклеванные птицами груды помета, охотники вышли на поляну, густо поросшую роголистом и папоротниками, резные листья которых отбрасывали четкую тень. Эти участки леса принадлежали мамонтам, неторопливо набивающим желудки листьями берез и стеблями тмина. Не гнушались они и осоки, диких бобов, вереска, тимьяна и мхов. На брюхе, щеках и под хоботом длинная, красновато-коричневая шерсть была засмолена и свалялась в грязные подушки, придавая массивным телам вид еще более грузный, и охотники замерли, в который раз восхищаясь горбатыми великанами, с высоких лбов которых падали густые космы, достигая основания круто изогнутых бивней.

Охотники с уважением рассматривали гигантов. Это была охота Чужих. Для Чужих бродили по лесам и падям горы мяса и белого непахнущего жира. Для Чужих азартно теплели в травах полуметровые кучи навоза и следы. Огромные твари — охота Чужих. Охотники качали головами и обходили зверей, как течение в океане обходит древние острова. Они не прочь были бы напасть на подобное чудище, попади оно в овраг или в болото, но выйти на него в лугах... нет, это — охота Чужих...

Стадо обленившихся жирных оленей, мотая рогами и мыча, вышло из-за деревьев, обрадовав охотников, которые знали, что, натянув на себя шкуры, можно было обмануть зверей и добыть много мяса, но боялись, что олени в свою очередь могут сбросить шкуры и, обратившись в людей, напасть на них. Потому приемы охоты были просты. Трое, выскочив на открытое место, криками выгнали стадо на кусты, из-за которых взвились тяжелые копья, калеча и останавливая зверей. Обезумевший от крови и криков вожак обломанными в брачных боях рогами сбил охотника с ног и они оба покатились по траве. Охотники собрались вокруг раненого, качая головами и жалея, что старик с его спасительной охрой далек... Клевер выбивался из-под руки упавшего и охотники смотрели на поздний цветок так, будто он мог чем-то помочь... Приложив к ране жеваный подорожник, они освежевали туши, поедая все, что не могли взять с собой. Раненый отказался от мяса и это наполнило охотников страхом. Они заторопились. На место побоища выскочила болотная рысь, обнюхала брошенные куски и, фыркнув, скрылась в зарослях. Ее больше привлекали обитатели камышей...

Только к вечеру, утомленные охотой и переходом, охотники оказались у песчаниковой стены, снизу доверху зарисованной фигурами лошадей и быков, идущих слева направо. Судя по гривам, нанесенным поперечным пунктиром, и одинаковым линиям брюха, фигуры были высечены одним человеком. Между фигурами алели вложенные друг в друга кольца, от которых шли параллельные линии, подчеркнутые резкой зубчатой полосой. Рисунок был непонятен охотникам, но по нему они ориентировались на тропу и медленно опустились в ущелье. Они шли гуськом и для каждого неожиданным явилось появление Чужих на узком берегу реки. Все они были вооружены. Тюки полетели на песок и, сбившись в тесную группу, охотники враждебно заворчали. Чужие стояли плечом к плечу, их разделяло расстояние достаточное, чтобы сильно и метко, не мешая друг другу, метнуть копья. Малейшего движения было достаточно, чтобы и Чужие и охотники занялись делом, которое они хорошо знали — охотой...

ДЕРЖАСЬ за разбитое плечо, Мес добрался до ручья и омыл водой рану. Он отгибал кувшинки и заметил, как почти по дну прошли две пестрые рыбы. Он не чувствовал боли. Его пронизывало ощущение потери. Иногда ему казалось, что он — Чужой, и его отлучили от дому. Это были противоречивые мысли. Он долго лежал в траве, только с рассветом, почувствовав желание чем-то заняться, поймал зайца и съел его. Идя по берегу неширокого ручья, он наткнулся на следы охотников и понял, что охота была удачна. Ему расхотелось возвращаться и только осторожность повела его к пещере. Он петлял по звериным тропам, присматривался, слушал. Еще издали он почувствовал в песчаниковых скалах чужое присутствие. Присмотревшись, он обнаружил на самом гребне двух женщин, во что-то с волнением всматривающихся. Поднявшись на гребень, он увидел берег и два неподвижно замерших отряда. Грубо связанные тюки валялись на песке и даже на таком расстоянии Мес почувствовал запах крови. Он выпятил челюсть и, вызывающе ворча, приблизился к женщинам. Он инстинктивно чувствовал, что они не опасны, и не ошибся — ему не составило труда сорвать с них пояса и приказать спуститься вниз. Испуганно и злобно оглядываясь, они спускались, и потоки песка и камней осыпались из-под неумелых ног. Охотники и Чужие внизу насторожились. Их внимание раздваивалось и они возбужденно и коротко перекликались.

Мес и женщины спустились на берег.

Мес не испытывал к Чужим враждебных чувств. И женщины вызывали в нем скорее интерес, чем раздражение, но он грубо подгонял их и скоро они оказались недалеко от охотников. Мес остановился и женщины тотчас сели на песок, испуганно закрыв головы руками. Чужие возбужденно переговаривались. Один из них сделал угрожающий знак, но в это время из-за скал, мотая головой и отрывисто рявкая, вывалился медведь. Он на мгновение застыл, увидев скопившихся на берегу людей, но его замешательство длилось недолго. Он был мокр, взъерошен, вероятно побывав в реке, и напал первым, прижав одного из Чужих к голой скале. Охотники и Чужие с криками бежали по берегу, поддавшись древнему страху... Встав на дыбы, медведь медленно надвигался на Чужого, выставившего перед собой тонкое копье. Когда Чужой почувствовал запах псины и слюны, услышал неровное дыхание зверя, он закричал, будто крик мог помочь. Мес медленно подобрал и взвесил на руке брошенное кем-то копье. Просмоленное древко удобно легло в ладонь. Нижняя челюсть Меса выпятилась, длинные губы растянулись, обнажив крупные желтые зубы. Веки медленно опустились и, с силой размахнувшись, он вогнал копье под лопатку зверя. Это был редкий по силе и точности удар. Слабея, зверь опустился перед Чужим, все еще пытаясь коснуться его лапами, и вдруг упал. Чужой отшатнулся и по каменной стене боком шагнул к реке и стал жадно черпать ладонью холодную воду. Опомнившись, Чужие и охотники возвращались двумя настороженными отрядами. Не доходя до поверженного зверя, Чужие остановились, возбужденно рассматривая Меса. Он сделал шаг к женщинам, поднял их с песка и подтолкнул к Чужим, торжествующе засмеявшись. Женщины неуверенно шагнули и опять в страхе присели на песок, закрыв головы руками. Мес грубо и повелительно подтолкнул их, и они опять шагнули вперед и опять присели. Мес больше не торопил их и тогда один из Чужих приблизился. Он тронул за плечо каждую женщину и они, съежившись, укрылись за спинами Чужих. Мес опять засмеялся и бросил вслед женщинам их пояса. Чужой резким движением вырвал копье из издыхающего медведя и протянул его Месу. Мес слышал, как при ударе хрустнуло древко и не верил копью, но принял его из рук Чужого и вонзил в песок, очищая от шерсти и крови. Чужой присел на корточки у воды. В такой позе он был беззащитен и Мес инстинктивно проделал то же. Глядя друг на друга, они отрывисто и глухо смеялись, и пучки волос, схваченные на затылке, костяными кольцами, ритмично подрагивали над низкими лбами.